Пламя страсти

Венеция подставляла себя глазам Хэзарда с таким же тщанием, с каким художник устанавливает, свою модель, чтобы на нее лучше падал свет. Она отлично понимала, как выигрышно пламя очага освещает ее кожу, как неверный свет подчеркивает каждый изгиб фигуры. Венеция не забыла, как давно Хэзард без женщины, а в Виргиния-сити говорили, что он вовсе не склонен к безбрачию. Взяв со стола шпильку, Венеция подняла волосы кверху и заколола всю массу на макушке. Ее длинная белая шея обнажилась, от движения рук груди поднялись, и отвердевшие соски проступили под рубашкой. Изношенная ткань взвилась вверх, открывая целиком сильные стройные ноги.

Хэзард ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, как его захлестывает желание, и все-таки был не в силах отвести от нее взгляд.

— Настоящая маленькая Иезавель, — сухо пробормотал он. — Очень мило, но слишком нарочито.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответила Венеция, отвернувшись, и не заметила, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.

— Черт побери, ты отлично понимаешь, о чем я говорю! — негромко прорычал Хэзард, сдерживаясь из последних сил.

Венеция подняла на него светлые глаза, невинные, как голубое небо июня.

— Просто днем у меня не было времени выкупаться, — мягко ответила она, медленно расстегивая рубашку. — Ты же сам настаиваешь, чтобы я занималась хозяйством. — Она простодушно улыбнулась, расстегнула последнюю пуговицу, сбросила рубашку и теперь стояла перед ним совершенно обнаженная, облитая огненным сиянием. Ее плоть излучала сладкий аромат желания, грудь трепетала, словно пальцы Хэзарда уже ласкали ее, а на губах играла загадочная, гордая и в то же время робкая улыбка.

Хэзард задохнулся.

— Очень забавно, — произнес он как только мог равнодушно, хотя это далось ему с огромным трудом. — Забавно, но совершенно бесполезно.

— Просто удивительно, как мужчины подозрительны, — с этими словами Венеция чуть нагнулась, чтобы проверить температуру воды.

Ее поза, шелковистая кожа, изгиб бедер, длинные ноги, намеренно выставленные напоказ, напомнили Хэзарду, как он обнимал Венецию, обладал ею, как она отвечала на его ласки… Пять долгих безмолвных секунд он лежал совершенно неподвижно, в отчаянии твердя себе: «Я не должен!» — а потом резким движением поднялся на ноги. Двумя шагами Хэзард преодолел разделявшее их расстояние, рывком заставил Венецию выпрямиться, развернул ее к себе лицом и прижал к стене из неоструганных сосновых бревен с такой силой, что она поморщилась.

— Будь ты проклята! — хрипло прошептал он. — Хорошенькой бостонской сучке приспичило трахнуться? Да, против твоего аромата устоять невозможно, и тебе это отлично известно. Надо признать, ты неплохо все продумала! Венеция не произнесла ни слова. Вместо ответа она вцепилась маленькими ручками в мускулистые плечи Хэзарда, в ее глазах горело такое же горячее желание, как и в его глазах. Он последний раз обругал себя идиотом и сдался. Его рот жадно набросился на ее податливые губы. Это был грубый поцелуй, продиктованный вожделением, раздражением, сознанием собственного предательства. Он как будто наказывал ее за то, что она победила, что заставила его проявить малодушие.

Впрочем, Хэзард прислушивался к голосу разума всего лишь несколько секунд. Он больше не мог ждать. Теперь им управляло только горячее, ослепляющее, неуправляемое желание; его как будто уносил поток собственной разбушевавшейся крови. Он отчаянно терзал губы Венеции, поглощал ее, пытаясь освободиться от ставшей ненужной одежды, и наконец овладел ею здесь же, у стены, стоя, не в силах ждать несколько секунд, чтобы отнести ее в постель или уложить на пол. И Венеция ответила ему с такой же страстью. Она обнимала его с такой силой, словно боялась, что он исчезнет.

Они вместе достигли пика наслаждения. Легкими поцелуями Хэзард осыпал ее щеки, глаза, губы, шептал ей что-то на своем языке, согревая дыханием ее лицо. Ему казалось, что он оказался в раю. Пальцы Венеции зарылись в его волосы, она горела в огне, который мог разжечь в ней только этот великолепный черноволосый мужчина.

Несколько мгновений Хэзард стоял не шевелясь, прижавшись губами к нежной ложбинке на ее шее. Их сердца бились в такт, гулко, как африканские тамтамы. Потом Хэзард поднял голову, отнес Венецию на шкуры бизона и в течение следующего часа доставлял ей удовольствие всеми известными ему способами.

В очередной раз достигнув разрядки, Венеция неожиданно расхохоталась.

— Никогда бы не подумала, что можно и так… — пробормотала она.

— В этом вся радость: каждый раз ты совершаешь открытие, — прошептал Хэзард, щекоча ей волосами щеку. «И с каждой новой женщиной», — добавил он про себя и улыбнулся, глядя в ее сияющее лицо.

— Я хочу еще!

— Ты всегда хочешь еще, — Хэзард снова поцеловал ее. — Избалованный ребенок! Стремишься насладиться всеми радостями жизни?

— Гммм… — она вздохнула и притянула его к себе.

У нее были сильные руки, и это в который раз удивило Хэзарда.