Пламя одержимости

Дилайла повернулась лицом к двум мужчинам, которые теперь стояли всего в паре футов от нее. Она все еще не могла точно определить возраст незнакомца. Ему с равным успехом могло быть как пятьдесят, так и семьдесят или все сто десять лет. Он посмотрел на Эмили сквозь изящные очки в золотой оправе, и улыбка тронула его губы.

— Девочка — настоящее чудо. — Голос у него был хоть и негромкий, но сильный.

— Ну да, — отозвалась Дилайла, отводя взгляд. — Она очень милая.

— У меня осталось немного печенья с благотворительной распродажи, которую мы вчера тут устраивали, — сказал Адамс. — Могу я угостить Эмили?

— Нам и вправду пора идти…

— Печенье? — взволнованно переспросила Эмили.

— Это займет всего минуту. Они у меня вон там. Пошли, Эмили.

Адамс повел девчушку по проходу. Дилайла напряженно смотрела на них. К ее облегчению, священник не попытался вывести ее дочь за дверь, а отвел ее в дальний конец церкви, где стоял маленький столик с парой коробок печенья.

— Хотел бы я снова стать ребенком, — произнес отец Уильямс. — Чтобы прийти в такой восторг от перспективы угоститься печеньем.

— Обычно я не даю ей сладкого в столь поздний час, — сказала Дилайла. — Из-за этого ей сложней заснуть.

— Каждое правило заслуживает того, чтобы его иногда нарушали… И что же это с тобой приключилось, дитя мое?

Его глаза были прикованы к ее распухшей руке. Она неуклюже сунула ее в карман, поморщившись от боли.

— Такая вот дурацкая неприятность… Под тяжелый ящик подставила. Я такая недотепа…

— Сомневаюсь, что ты и вправду сама в этом виновата. Что-то не похожа ты на недотепу… По мне, так вполне самостоятельная и разумная женщина.

Дилайла издала тихий смешок.

— О нет, и в самом деле все было так! Просто глупая оплошность с моей стороны.

— Может, и оплошность… Только вот, по-моему, довольно давняя.

Дилайла ничего не ответила, наблюдая за Эмили, которая радостно грызла печенье, пока Адамс что-то рассказывал ей.

— Знаешь, — продолжал отец Уильямс, — по-моему, нет ничего трудней материнства. Пестовать эти крошечные души, оберегать их от всех опасностей в этом мире… До сих пор тебе это просто потрясающе удавалось.

Дилайла перевела на него взгляд.

— Вы совсем меня не знаете, святой отец.

Он улыбнулся ей, глаза его сияли.

— Но у меня есть глаза! Я вижу твоих детей. Они счастливы, хорошо одеты, сыто накормлены… Был ли столь уж легким твой путь?

Дилайла собиралась уже сказать, что да, все было проще простого. А потом схватить Эмили и двинуть домой. Но почему-то вместо этого тихо произнесла:

— Нет.

Голос у нее дрожал, и это единственное слово едва не застряло у нее в горле.

— Да, это было не так, — просто сказал Уильямс. — Ясно, что путь твой был непростым. И ты прошла его в одиночку. Ты просто чудо, Дилайла. Надеюсь, что ты и сама это знаешь.

Когда в последний раз кто-нибудь говорил ей нечто подобное? Когда в последний раз хоть кто-то восхищался ею? Окружающие ее люди проявляли к ней в основном жалость вперемешку с осуждением. Она знала, о чем они думали. Думали, что уж они-то не стали бы и дальше жить такой жизнью. Что уж они-то не позволили бы такому случиться с ними. Они относились к ней как к чему-то сломанному и не стоящему починки.

— Спасибо. — По щекам у нее текли слезы. Дилайла поспешно вытерла их здоровой рукой.

А отец Уильямс все продолжал говорить, рассказывая ей, какая она сильная. Какая крепкая духом. Какая умная. Больше уже не имело значения, что он ее совсем не знал. Дилайла ощущала то же самое, что и он. Может, он просто как-то сумел это интуитивно прочувствовать. Может, как Божий человек, он видел больше. Ей было все равно. Она хотела хоть раз услышать, что имеет право гордиться собой.

— Зачем ты приходишь сюда, Дилайла? — наконец спросил он.

— Сама не знаю, святой отец.

— Пожалуйста, — отец Уильямс коснулся ее плеча, — можешь называть меня просто Моисей. Пастор Адамс сказал, что ты часто приходишь сюда. Зачем?

— Чтобы быть ближе к Богу? — пробормотала она.

— Веская причина, — подтвердил он. — А чего же ты просишь у Бога, когда молишься?

— Раньше я молилась о помощи, — ответила Дилайла прерывающимся голосом.

— А теперь перестала?

Она коротко кивнула.

— Наверное, ты просто молилась не о том, — предположил Моисей.

Дилайла удивленно посмотрела на него.

— Как это? О чем я должна была молиться?

Он вновь улыбнулся — более жесткой, даже мрачной улыбкой.

— О воздаянии.

Глава 6

Эбби помассировала виски. Пульсирующая головная боль угрожала проявиться в полную силу. Свет у нее в гараже был слишком тусклым, и резко контрастирующий с ним яркий экран ноутбука медленно, но верно сажал сетчатку, оставляя на ней свои прямоугольные следы.

С момента ее поездки в Вайоминг прошла уже неделя. Но если б ей пришлось как-то обозвать этот промежуток времени, она не стала бы употреблять слова вроде «неделя» или «семь дней». Скорее он представлялся чем-то вроде бесформенного болота без реального начала и конца, вязкого и липкого на ощупь. И ей казалось, будто она тонет в нем.