Пламя клинка

С некоторых пор я люблю разочаровывать окружающих. Не все же им делать это со мной.

— И что это за подарок? — спросил купец недоверчиво.

— То, о чем большинству людей остается только мечтать, — сказал я. — Я даю вам еще один шанс.

— Что? — Казантул нахмурился.

— Как я уже сказал, я нашел шкатулку и знаю, что у нее внутри.

Кровь отхлынула от лица голема.

Глаза провалились. Щеки пошли морщинами и опали, и вся голова скукожилась, словно надетая набок шапка.

Склизкий червяк показался из-под тулупа.

— Мерзкий колдун! — прошипел Казантул. — Все вы одинаковы. Ты ничем не лучше Духария.

— Лучше, — ответил я. — По крайней мере, я жив.

— Где?

Он потянулся ко мне.

— Где ларец? Отдай его мне, колдун!

— Зачем? Так неинтересно, — ответил я. — Лучше представим, что эти бумаги попали в Чернодворец.

Казантул в ужасе отшатнулся.

— Очень неловко выйдет, — кивнул я. — Вы сразу будете казнены. А может, навеки заперты в Борожьих рудниках. Не знаю даже, что хуже…

— Ну ладно.

Голос его стал сиплым, а руки обвисли, словно у мертвеца.

— Говори, маг, чего ты хочешь? Тьму золотых монет? Мало? Мало десяти тысяч? Хочешь легион? Нет? Леодор?

— Видишь, Оксана, какая ценная шкатулочка, — хмыкнул я. — Миллион золотых монет — это большие деньги. Тем более что я уже должен тысячу одной жадине. Но…

Я развел руками.

— …этого будет мало.

— Что?

Лапки червяка бессильно задергались.

— Ты хочешь долю от адамантовых шахт? Гнусный, свинский колдун…

— Да, я такой, — согласился я. — И сейчас, любезный купец, вы вернетесь в Молчаливые горы. К своему другу, королю Друэг-Нагу, правителю скарбников.

— Зачем это?

— Скажете, что отныне все будет по-другому. Никаких тройных смен или новых шахт. И все рудокопы, как в прежние времена, будут получать по серебряной монете в неделю.

Червь свился узлом.

— Чего? По целой монете? А афедроны не слипнутся? Да и зачем им деньги, немытым? Их забота — копать, а чем больше шахтеры роют, тем меньше у них времени, чтобы деньги тратить; это же очевидно.

— И правда, — кивнул я. — Не знаю, что на меня нашло. Отправлю-ка я шкатулку в Чернодворец. В Молчаливых горах полно адамантия; любой боярин удавится за эту концессию. А значит, все будут рады утопить вас, любезный купец Казантул.

— Нет.

Червяк испуганно спрятался обратно в тело голема.

— Не делайте этого, добрый чародей. Я согласен. Но вы только подумайте! Серебряную монету каждому рудокопу. Зачем им? Э!

Купец возвращался в тело.

Кое-как натянул его, вкривь и вкось.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — А теперь уезжайте. Пока не поздно.

Он бросил неуверенный взгляд на ледяную дверь.

— Но тут же… как бы… мы…

— Вы не захотите быть здесь, когда все закончится, — сказал я. — Можете мне поверить.

Казантул спорить не стал.

— Да, — ответил купец и начал пятиться прочь.

Тело его было перекошено, толстые ноги заплетались, и потому аршинник шел боком, почти задом наперед.

— И помните, — сказал я, — скоро я приеду в Молчаливые горы и все проверю.

Он низко поклонился, и шапка его кубарем полетела в снег. Схватив ее и даже не нацепив на голову, Казантул поспешил прочь.

— У тебя ведь нет никакой шкатулки? — спросила девушка.

— Нет, — согласился я. — Но какая разница? Важно не то, что есть, а то, во что люди верят. Казантул слишком напуган, возвратится в столицу и оставит в покое скарбников.

— А если передумает? Жадность сильнее страха.

Я пожал плечами.

— Тогда я вернусь и убью его.

2

Я коснулся двери.

Она покорно открылась, словно ждала моего прихода.

Мы оказались в длинном ледяном коридоре.

По обе стороны, замороженные в прозрачных кубах, стояли солдаты.

— Кто это? — спросила Оксана.

— Новобранцы. Те, что сгинули в Степи во время маневров. Теперь они здесь…

— Зачем?

— Думаю, это плата. Ледяной демон не стал бы помогать заговорщикам просто так.

Оксана остановилась.

Взяла меня за руку.

— Ты уже знаешь, что здесь произошло? — спросила она. — Так говори.

— Хорошо, — согласился я. — И начнем с главного вопроса: почему Аскольд, забыв все дела, отправился в Степь?

Я зашагал дальше, мимо застывших во льду солдат.

— Почему он взял с собой не гвардейцев Огнарда, а городских стражников, которые не знают Степь и не смогут общаться с орками? Отчего не предупредил никого в крепости, даже своих друзей?

— И в чем же ответ?

— Он бежал. Бежал в панике, спасая свою жизнь.

— От кого?

— От человека, которого он боится больше всего на свете.

— И кто же это? — спросила девушка.

Мы подошли к высоким ледяным дверям.

Я легко коснулся их, и холодные створки раскрылись с протяжным скрипом.

— Он бежал от меня.

Огромная кристальная зала искрилась солнечными лучами. Высоко над прозрачным сводом мерно пульсировало сердце Ледяной Цитадели.

В стенах мелькали тысячи отражений, и я не узнавал в них себя; черные зеркала Башни показывали мне то, кем я мог бы стать, сделав другой выбор.

Многие сотни судеб…

Я отринул их все, даже не подозревая об этом. Идя по одной дороге, мы сами лишаем себя права узнать, что было на других.

Два человека стояли у дальней арки.

Первым был Огнард, он сжимал в руке прозрачный кристалл в форме двойного черепа.