Пламя и тьма (ЛП)

Коннор подпрыгнул, схватился за штангу и начал. Они договорились о подтягиваниях обратным хватом. Он не был глупцом, поэтому не красовался. Она была нахальной мелкой засранкой, а он серьезно хотел показать ей её пределы. Так что он просто подтягивался, игнорируя всё вокруг. К их чести Пилар и Трик молчали.

Пятьдесят — дались легко. Когда он тренировался, обычно делал подход из шестидесяти. На семидесяти пяти появилась чувствительность. К девяносто пяти его руки начали гореть. Он подтягивал двести двадцать фунтов мышц (Прим.: практически 100 кг). К сотне его потряхивало, и он начал пыхтеть.

Тогда Трик и Пилар начали его подбадривать. И это его разозлило, так что он разогнался ещё.

Его постигла неудача на ста тринадцати. И он рухнул как камень на пол.

— Бл*дь. Побей это, детка.

— Проклятье, — произнесла она. — Я впечатлена.

У него возникли проблемы с поднятием рук, чтобы поднести воду ко рту.

— Сдаёшься?

— Я этого не говорила. Я просто впечатлена. — Она потянулась ещё пару раз, а затем запрыгнула на тот же турник.

Он знал, что пятьдесят едва заставят её вспотеть, так что пока Трик вел счет, Коннор сидел на скамейке просто расслабляясь и наслаждался видом на это удивительное тело, сгибающееся от усилий. Со своей позиции он мог видеть выражение её лица, и оно было практически безэмоциональным от концентрации. Она просто отрешилась от всего.

На восьмидесяти она выглядела точно так же, и он начал немного волноваться.

Трик подошел ближе к нему.

— Восемьдесят девять… — Он наклонился к нему и пробормотал, — Чёрт, братан. Эта женщина нечто. — Потом выпрямился обратно. — Девяносто.

Ага, так и есть.

Она перевалила за сто, прежде чем стала выглядеть заметно уставшей, и Коннор понял, что облажался.

К ста восьми, она сбилась со своего ритма и изо всех сил старалась его вернуть, Коннор встал на ноги, возможность его выигрыша вернулась, но также он вроде как переживал за неё. Каждое подтягивание после этого для неё было борьбой: руки тряслись, лицо было напряжено и покраснело. И он осознал, что сам начал подбадривать её так же, как она его чуть ранее.

Она отжалась сто четырнадцать и побила его. А потом сделала сто пятнадцать, сто шестнадцать. А когда по-прежнему попыталась подтянуть себя на сто семнадцати, он подошёл и обернул руки вокруг её бёдер.

— Хватит уже! Ты побила меня. Точка поставлена. Теперь же это просто грустно.

Она отпустила турник и обрушилась в его объятьях.

— Ой.

Его усталые руки не были в восторге от того, что удерживали её подобным образом. Позволив ей сползти вниз по его телу, он снова подкинул её, чтобы она могла обернуть свои ноги вокруг его талии.

— Не всё должно быть соревнованием, детка.

— Уж кто бы говорил, — усмехнулась она. — Но я выиграла! И теперь ты должен мне караоке.

К ним подошёл Трик.

— Подождите. Что? Это ставка? Конман споёт в караоке? Ну, пожалуйста, скажи мне, что это правда.

— Пошёл на хер, мудак, — зарычал Коннор. У него оставалась практически целая неделя до этого тупого «Караоке Идолы». Возможно, он прежде умрёт. Ну, мог же он надеяться.

— Ха-ха! Это блестяще. Кордеро, ты восстановила мою веру в человечество.

Коннор проигнорировал его. Поставив торжествующую Пилар обратно на пол, он нагнулся и поцеловал её, поднимая себе настроение, знанием того, что ей не очень нравятся зрители.

— Давай, детка. Нам обоим нужен горячий душ. — Он задумался над тем, чтобы снова взять её на руки и отнести в свою комнату, но одна лишь мысль об этом заставила его мышцы разболеться ещё сильнее.

И в любом случае, как бы ей не нравилось, когда её подавляли, ей абсолютно точно не нравилось, когда её носили на руках.

Так что он взял её за руку. Она переплела свои пальцы с его, и они вдвоём направились к нему в комнату.

Глава 14

— Надеюсь, ты любишь стейк. У нас здесь масса стейков и картофеля. — Биби наполнила бокал красным вином из коробки и передала его Пилар.

— Я ем всё, что угодно, и всё выглядит очень аппетитно. Я могу чем-то помочь? — Пилар стояла посреди кухни матери Коннора, и обе — Биби и Фейт (подруга семьи или что-то вроде родственника) — занимались приготовлением пищи, передвигаясь по кухне в одном ритме, который казался отлично отлаженным. Дочка Фейт спала в качелях с боку. Мужчины: Коннор, Хусиер (его отец), Демон (муж Фейт или её старик, что бы это ни значило) и их маленький мальчик Такер находились на заднем дворе. Коннор представил её, споткнувшись на том, как же её назвать — Пилар или Кордеро. Он остановился на Пилар, и она его не поправила.

Ей следовало навести порядок в голове, почему она так странно ведёт себя по поводу своего имени. Обычно, когда она впервые с кем-то знакомилась, она представлялась как Пилар. Как обычный человек. Её друзья были единственными, кто звал её — Кордеро. Но из-за того, что она когда-то решила, что хочет, чтобы Коннор называл её Кордеро, а потом захотела, чтобы он снова называл её Пилар (что было чертовски странно, и она понимает это) — использование её имени ощущалось более интимным. И у неё развился комплекс на этот счёт.