Пламя грядущего

Он прервал свою речь. По дороге на вершину холма со звоном и бряцанием поднималась дюжина всадников. Впереди всех ехал Ричард верхом на Флавии, красивом гнедом скакуне, которого он отнял у императора Кипра. Он остановил коня около них и усмехнулся.

– Видит Бог, вы, господа, умеете хорошо устраиваться. У вас есть что-нибудь выпить?

У Иво была с собой фляга, которую он повесил на ветку оливы. Он встал, чтобы достать ее; остальные тоже поднялись на ноги. Всадники, сопровождавшие Ричарда, подъехали ближе, один или двое спешились и отправились за деревья облегчиться. Все они были одеты в легкие туники и короткие накидки, но вооружены копьями и луками, как для охоты. Дени разглядел, что рыжевато-коричневые бока Флавия исчерчены полосами темно-красного цвета. Потом он заметил, что с высокой луки седла Ричарда на длинном шнуре свисает отрубленная человеческая голова. Иво подал королю флягу и погладил морду лошади.

– Никогда не видел старину Флавия в такой отличной форме, – сказал он. – Само совершенство. Я смотрю, вам повезло.

Ричард вытер рот тыльной стороной ладони и перебросил флягу молодому человеку, сидевшему на лошади с надменной грацией и державшемуся чуть позади короля. Это был Джон Фитц-Морис, некий щеголь, отличившийся под Арсуфом, убив одного из турецких эмиров. Это был очень высокомерный человек, с жеманными манерами, напускавший на себя вид глубочайшей скуки.

– Семимильная скачка без единой остановки, – проговорил он так, словно слова давались ему с трудом.

– Да, добрый галоп, – сказал Ричард. – Бог мой, вам следовало бы поехать с нами, вместо того чтобы дремать тут на солнышке. Мы выгнали малого из норы среди фиговых деревьев около того холма с плоской вершиной. Он согнулся в три погибели и припустился через сад, а потом по чистому полю, и нам пришлось преследовать его чертовски долго. Но он не смог обогнать Флавия. Мы выгнали его на берег реки, и я сам его заколол.

– Вы опередили всех на десять корпусов, – проворчал убеленный сединами рыцарь. – Не так уж много осталось на долю гончих псов.

Ричард расхохотался.

– Мне жаль тебя, Уолтер. – Он поднял за волосы отрубленную голову. – Мерзко выглядит дьявол, не так ли?

Дени посмотрел в безжизненные, остекленевшие глаза сарацина. На мертвом лице еще можно было различить выражение ужаса, который, должно быть, испытывал этот человек, когда копье Ричарда пронзило его спину.

– Бедняга, – вырвалось у него, прежде чем он успел прикусить язык.

Ричард отпустил голову и небрежно отряхнул руки.

– Мой добрый Дени, – сказал он. – Сочувствуешь неверным? Что бы сказали наши епископы, доведись им услышать тебя?

Дени храбро улыбнулся ему.

– Я всего лишь подумал, что каждый, на кого вы решили обрушить свой гнев, заслуживает сочувствия, милорд, – сказал он.

Король перекинул одну ногу через луку седла и расправил широкие плечи, явно польщенный. Он сбросил свою шляпу и тряхнул волосами. Солнце позолотило их своими лучами, и словно нимб засиял вокруг его головы. Дени, похлопывая ладонью по шелковистой шее лошади, подумал, что он похож на одного из воинствующих архангелов, каких можно увидеть на хорах церквей, на фресках, изображающих картины Страшного Суда.

– Что ж, благодаря ему мы развлеклись утром, – объявил седой рыцарь.

– Тот, кто убивает неверного, приуготовляет себе блаженство на небесах, – вставил Тибо де Мара звучным голосом.

– Черт с ним, с небесным блаженством, – лениво протянул Джон Фитц-Морис. – Мне больше нравятся земные удовольствия. Часок хорошей скачки и добыча в конце, как вы считаете? – Он свысока взглянул на Дени. – Конечно, я понимаю, что некоторые рыцари питают отвращение к кровопролитию…

Он сделал легкое ударение на слове «рыцари». Артур, стоя рядом и заложив руки за спину, пристально посмотрел ему в лицо.

– Небольшое удовольствие, сэр, по моему разумению, – сказал он.

Фитц-Морис вскинул брови.

– Не любите поохотиться?

Артур вспыхнул.

– Я люблю охоту, равно как и любой мужчина, – сказал он, слегка запинаясь. – Я не хотел бы вас обидеть, однако я не вижу ничего забавного в том, что двенадцать рыцарей преследуют одного человека, даже если он турок.

Все ошеломленно замолчали и невольно посмотрели на короля. Ричард, вопреки ожиданиям, был спокоен. Его брови немного нахмурились, но кончики усов топорщились в слабой улыбке. В его улыбке было что-то неуловимо опасное, повергающее в трепет гораздо больше, чем вспышка безудержного гнева, столь обычная для него. Наконец он промолвил:

– Как, Джон, ты позволишь ему одержать верх? Двенадцать против одного – возможно, он прав, а? Одиннадцать других помогали тебе, когда ты сражался с тем эмиром под Арсуфом?

Маска томной скуки слетела с Фитц-Мориса. Его щеки покраснели, как будто ему надавали пощечин, губы дрожали. Он перевел взгляд с короля на Артура.

– Не припомню, чтобы я видел вас под Арсуфом, – хрипло сказал он. – Может, ваше презрение к настоящим забавам позволяет вам прятаться за спинами слуг?