Пламя Авроры

Знаешь, перебивает он. Ты знаешь. Ты всё ещё пленница своего прошлого «Я». Ты охвачена мечтами и мыслями о том, кем ты была. Эти привязанности тянут тебя назад, когда как ты должна быть сосредоточена лишь на том, что ждёт впереди. Чтобы по-настоящему принять это, ты должна сгореть, Аврора Цзе-Линь О`Мэлли. Или же ты должна покинуть это место и смириться с тем, чего никогда не будет.

Несмотря на то, что прошел месяц, я всё еще помню свой провал в цветочном поле. Образ отца. Какая-то часть меня знает, что то, что сказал Эш — правда: хватило одного слова призрака, чтобы ослабить меня. Вызвать у меня слезы. Я чувствую их даже сейчас, на ресницах.

— Я хочу, — говорю я.

Правда?

— Да! — кричу я. — Я ненавижу это чувство. Но… это трудно, Эш. Так трудно. Когда я отправилась на Октавию, я должна была очнуться через пару недель и начать новую жизнь. Вместо этого, я проспала две сотни лет. — я тру глаза, злая до слез на саму себя. — И я знаю, что есть куда более важные вещи, чем маленькая земная девочка, которая то и дело оплакивает свою жизнь, но, быть может, ты мог бы чуть-чуть унять её боль. — я смотрю в его радужные глаза, и вижу свое отражение. — Потому что я всё потеряла из-за тебя.

Он стоит, сияя в солнечном свете. Я почти ощущаю…его злость.

Мы понимаем, что просим тебя сдаться. Но на кону галактика.

— Я знаю это!

Тысячи миров. Миллиарды и миллиарды душ. И всё это поглотит ненасытный Ра`хаам.

— Это я тоже знаю! — кричу я, поднимаясь на ноги. — Я ведь не идиотка, Эш. Я знаю!

И всё же ты отказываешься. Отпустить. Сжечь. Ты — Триггер, Аврора Цзе-Линь О`Мэлли. Ты — проявленная сила Эшваренов. И если ты не преодолеешь все эти препятствия, что сдерживают тебя, ты потерпишь сокрушительное поражение.

— Но как? — спрашиваю я.

Ты хочешь этого? спрашивает Эш.

Я поднимаю взгляд на розовое небо над головой. Миллиарды солнц, ожидающих за его пределами. Я думаю обо всем, что висит на волоске. Жизнях незнакомцев, жизнях моих друзей. Всё будет потеряно, если я единожды споткнусь. Всю свою жизнь я хотела стать исследователем. Видеть и делать вещи, о которых большинство лишь мечтает. Я шла на любой риск. Вот почему я занялась картографией, почему пожертвовала многим ради миссии на Октавию; миссии, которая была два века назад, но каким-то образом привела меня сюда.

К самому краю.

— Да, — слышу я собственный голос.

Правда?

— Да!

Тогда закрой глаза.

И я так и делаю.

Я нахожусь в белой комнате, послеполуденное солнце светит сквозь широкие стеклянные окна. Я понимаю, что стою на одной из дюжины кухонь, которые были у моей семьи во время путешествий по всему миру, готовясь к миссии на Октавии. Внезапно я ощущаю некое давление в груди, прилив радости, сердечной боли и любви, когда я вижу её, довольно протянуть руку, чтобы коснуться.

— Мама…, - шепчу я.

Она поднимает глаза и одаривает меня одной из своих улыбок — той самой, которая дает веру на то, что в целом мире всё в порядке. Я оглядываю комнату, позволяя впитать всю сцену в себя, и вдруг понимаю, что бывала здесь и раньше. Что это место не из моих воспоминаний, что это была особая ночь, которую мне довелось пережить. День рождения моего отца. Мама тогда нарезала овощи для его любимого блюда: густое коричневое рагу с картофелем, морковью, бараниной и перловкой. Я отмеряла крахмал из тапиоки для его любимой рисовой лапши. Мне было тринадцать и мы с ней тогда не очень ладили. Я уже хотела попробоваться для миссии на Октавии. Мама же сказала, что мне еще рано принимать такие жизненно-важные решения. И мне больно вспоминать о ссорах, которые возникали у нас из-за этого, о времени, которое мы потратили впустую, ссорясь из-за чего-то столь незначительного.

Теперь же, я наблюдаю за ее быстрыми, ловкими руками, пока она работает, за таким знакомым обручальным кольцом. Когда этот вечер действительно случился много лет назад, мы просто пели, готовили и обсуждали одно из моих домашних заданий, пока остальные не вернулись домой. Но теперь я знаю, что могу отменить это видение, если захочу, или всё зайдет слишком далеко.

И я хочу этого. Очень сильно.