Пламя

– Ты выглядишь ужасно худой и маленькой. – Она бросила недовольный взгляд на хрупкую фигурку Тони в ее старом бумажном платье. – У тебя разве нет другого утреннего платья?

– Нет, к сожалению.

– Ты бы лучше сказала Мэннерс, чтобы она тебе приготовила другое, и заодно стала бы принимать какое-нибудь лекарство.

Пока этого казалось достаточно, затем мысль о нездоровье Тони была выкинута из головы.

Другой вопрос стал на очередь: что делать с Тони? Леди Сомарец не имела желания оставить Тони в городе на всю зиму, а Фэйн не собирался держать открытым Уинчес только для того, чтобы там могла жить его сестра.

– Нельзя ли найти для нее где-нибудь место, за границей, конечно? Здесь это было бы неудобно, но во Франции или Германии, может быть? Знакомым можно было бы сказать, что она уехала в гости на долгий срок, – предложил Фэйн. – Вы ведь знаете, тетя Гетти, что обязанности по имению и всякие другие именно сейчас страшно навалились на меня.

Предложение Фэйна было как раз тем, чего ждала леди Сомарец. Она вполне согласилась с ним, потому что это избавило ее от неприятностей и, кроме того, снимало с нее всю ответственность за последующее.

– Отличная мысль, – сказала она. – У меня есть друг, вернее сказать, почти друг, – она была когда-то компаньонкой моей сестры, – благоразумное и достойное существо. Она живет в Шлезвиге, кажется. Я напишу ей и буду просить достать какое-либо место для Тони. Говорить об этом, милый Фэйн, не следует. Еще хватит времени сообщить об этом Тони, когда уже все будет устроено.

Фэйн согласился и, насвистывая, вышел из комнаты.

Он был эгоистом от природы, но никогда сам не решился бы на поездку Тони за границу. Он бы всесторонне обсудил, будет ли это «подходящим» и что будут про него говорить, если все станет известным.

Решение тети Гетти рассеяло его неприятные мысли, и он почувствовал определенное облегчение. От Тони все равно не было никакого толку. Даже Долли Десанж, легкомысленнейшее существо на свете, и та жаловалась, что Тони неинтересна. Она была некрасива, друзей у нее не было, она была отсталой в их собственном кругу, – спокойная жизнь за границей будет как раз для нее.

«Может быть, она и мужа подцепит», – весело размышлял Фэйн, усвоив себе тот утешительный, типично английский взгляд, что, если женщина не может найти мужа в своей стране, всегда есть надежда, что она найдет его в чужой, – взгляд, исходящий из того предположения, что там склонные к браку мужчины не так разборчивы, как здесь.

В то время, когда они собирались вернуться в город, Тони жила лихорадочной жизнью.

Она честно старалась заставить себя интересоваться гостями Фэйна, но ее усилия были бесплодны. Она не в состоянии была ни разговаривать, ни быть занимательной, хоть ненадолго. Любовь к Роберту держала ее, как клещами.

Наконец леди Сомарец получила сведения от него. За завтраком она говорила с Фэйном о его письме.

– Такой блестящий спорт, великолепная погода. Он говорит, что тебе следовало бы приказать Миклгэму (главный управляющий Фэйна) об устройстве фехтовального зала. Как известно, он ездил на чем-то вроде джимхана. Говорит, что это было страшно весело.

Она положила письмо обратно в конверт.

– Лорд Роберт сообщает, когда он вернется домой? – спросила Тони, чувствуя странное дрожание в голосе.

Леди Сомарец коротко ответила: «Нет». Она всегда охотно, даже с удовольствием включала Фэйна в круг семьи, но никогда не могла усвоить себе привычку признавать и за Тони это право.

Она взглянула на Тони. Почему ее интересует, когда возвращается Роберт? Легкое подозрение мелькнуло в ее уме. Ей была хорошо известна большая привлекательность Роберта. Она доставила ей немало забот, а ее семье достаточно скандалов за последние пятнадцать лет. Но в отношении Тони самая мысль, конечно, казалась ей абсурдной. Возможно, что девочка с ее обычной назойливостью охвачена той бессмысленной страстью к нему, какая часто овладевает девушками по отношению к мужчинам, которые старше их самих. Эта мысль сегодня родилась у ней впервые, затем она проникла в ее мозг и, живая, таилась в ее памяти, чтобы выйти наружу, когда потребуется.

Она необыкновенно гордилась Робертом – его красотой, его популярностью. Даже его несколько потускневшая слава имела для нее свою привлекательность. Она не считалась с тем, что их связывает только полуродство, и никогда не думала об этом. Она представляла его всегда как своего брата.

Почти не верилось, что они были детьми одной матери. Обычно предполагается, что дочь должна быть похожа на мать, а между тем нельзя было представить себе меньшего сходства, чем было между ней и той поражающей, блестящей красавицей, которая сначала была известной миссис Сэведж, а затем, овдовев, через месяц вышла замуж за герцога Уилтшайр.