Пламенеющий воздух

Правда, были сведения, что в 1919 году профессор Морли с помощником-славянином поднимался в воздух на аэростате для решающего, как он сам говорил, эксперимента. Но чем эксперимент закончился, так никто и не узнал. Профессор Морли через год умер, ассистент-славянин, по непроверенным сведениям, тронулся умом.

И тут наступил 1924 год.

Близ могучего американского, высотой аж в четыреста метров холма Маунт-Вилсон за дело снова взялся профессор Миллер. С расчетливостью зубного врача, надо сказать, взялся. Тысяча замеров в 1924 году! Больше ста тысяч замеров в 1925-м! Это, господа, уже не шутка, это американская бормашина!

Однако что новые, что старые опыты дали к тому времени только один результат: да, Землю действительно обдувает с севера каким-то скоростным, но слабо ощутимым ветром. Эфирный он или не эфирный — ясней не стало. То есть как было все в тумане, так в тумане и осталось.

(И это — хорошо! Потому что, если бы не туман, то еще тогда на свет божий вылезла бы новая научная глупость: якобы Земля под воздействием эфирного ветра приобретает форму груши! Нет, господа! Земля не груша, Земля — геоид! Другими словами, чуть искривленный эллипсоид. И она такая как раз потому, что никакой эфирный ветер в ее формировании участия не принимал и не принимает!)

Видно, под воздействием такого тумана и родилась чуть позже знаменитая английская песенка „В тумане пипл“ („То many people“).

Но и неудачи не отбили охоту гоняться за эфиром.

В 1926 году за дело взялся некий Кеннеди. (Не из президентского ли клана?) Правда, клановый этот Кеннеди — как и все его потомки-кеннедианцы — оказался неудачником. Его, конечно, не грохнули (незачем было), но остался он с преогромным носом. А все почему?

Кеннеди этот не нашел ничего лучшего, как заключить основной прибор по измерению скорости эфиропотока, интерферометр (уже меньших размеров), в металлический ящик. Ящик, ко всему, был еще и полностью герметичным. Ну, тут ежу понятно! Герметичность эта никакой эфир, если б он даже существовал, засечь не позволяла.

Заслуга Кеннеди была в том, что он хотя бы честную статейку о своей неудаче тиснул (урок всем „эфироманам“!).

Несмотря на неудачи — американская настырность, никуда ее не деть — все те же Кеннеди с Миллером в 1927 году, зимой, в страшную пургу, на спервоначалу отобранной, а потом скотопромышленниками за ненадобностью брошенной горе Маунт-Вилсон в только что созданной обсерватории устроили пресс-конференцию.

Только чего и устраивать было? Кеннеди, осознав по ходу дела свои ошибки, так примерно тогда и выразился. Ничего, мол, не получено, зачем дальше штаны протирать? Чего вообще в этой вновь устроенной лаборатории эфиром баловаться? Не пора ли к другим научным открытиям перейти и тем самым прославить Америку?

Однако Миллер упорствовал. С немецкой педантичностью он настаивал: кое-что все-таки есть, хвостик эфирного ветра все же пойман!

Несмотря на попытки Миллера повернуть конференцию на холме Маунт-Вилсон в нужное русло — выводов конференция никаких не сделала.

Нет выводов — нет и ветра!

Правда, теперь кое-кому даже восхождений на заброшенный холм показалось мало.

Все в том же 1927 году европеец Пикар и с ним некий Стоэль подняли свои собственные приборы над городом Брюсселем. Аж на тысячу двести метров! И снова нуль. Ничего, кроме вздорных европейских ветерков, они там не поймали.

Ну казалось бы: угомонитесь, ребята, почитайте на ночь Альберт Альбертыча, выпейте абсенту с бурбоном, атлантической килькой занюхайте.

Так нет же! Опять престарелый Майкельсон влез в это дохлое дело!

В 1931 году он попытался определить влияние эфира на скорость света. (Ничего себе заявочка, ничего себе упорство!) Для этого умный Майкельсон использовал металлические трубы, из которых предварительно откачали воздух. И снова — нуль!

Наконец в 1933 году (интересный схлест) немец Миллер написал преогромную статью, где и подытожил все, что произошло за пятьдесят лет во взаимоотношениях человека и эфира. Правда, по слухам, опубликовал немец не всю статью. Вроде бы часть расчетов кто-то у него выкрал, и в статью они не попали. А если в статью попали не все расчеты, то какой от нее толк? Его и не было!

(Хорошо еще, что во все эти эфирные дела Николу Теслу по-серьезному не втянули. А то получили бы катастрофу почище тунгусской!)

Как бы там ни было — прошло еще двадцать пять лет. Казалось бы: бредни про эфир пора окончательно списать в архив. А ничуть не бывало! Даже такой, в общем-то, светлый ум, как Таунс, сюда ввязался. (А ведь Чарлз Харт Таунс — творец мазера! Вот бы ему и дальше мазерами заниматься! Так нет же! Как тот шкодливый кот в сметанку — сунул Таунс свой нос в эфир!)

С Таунсом был еще один, шведский профессор Седархольм. Ну и чего они вместе добились? Установили два взаимно неподвижных источника и давай искать ветра в поле. Не нашли. А сколько обещаний роздано было!..

Опа-опа-опа! То все была Америка, потом стала Европа! А где же, спросите вы, Россия?