Плачущий монстр

Моя молодая прекрасная Рита стала похожа на ужасную ведьму! Она лежала в кровати, выла, как зверь, и хваталась за живот.

В отчаянии я закричал:

– Рита, что с тобой, дорогая моя?

А она ответила страшным нечеловеческим голосом:

– Какой ты болван, раз ещё не понял! Так я выгляжу на самом деле. Ты загадал своё дурацкое желание, а я должна была заманить тебя в квартиру и убить! Но ты потащил меня на свидание! Ну что за олух? Как далеко всё зашло! Смотри, что ты наделал: этот ребёнок убивает меня! Он поглощает моё нутро. Я не должна носить в себе человеческое дитя! А-а-а! Как больно! Как больно!

Она кричала и кричала, пока не застыла навсегда с растянутой пастью. Её тело высохло и стало похожим на мумию.

Я наблюдал за этим, держась за сердце. Казалось, оно взорвётся от ужаса.

Тело моей жены распадалось на части и превращалось в чёрную дымку с едким удушающим запахом.

Я выбежал из комнаты, чтобы не задохнуться. И вдруг услышал детский плач. Это был ты! Лежал на кровати среди серого пепла.

Такой розовый здоровый малыш. Мой сын! Мой Мирон!

Я завернул тебя в одеяло, взял на руки и выбежал из опустевшей квартиры. Ты родился в проклятом месте. Твоя мама оказалась чудовищем, но ты человек! Я всегда это знал и никогда не сомневался.

Я всегда был уверен, что ты станешь кем-то особенным!

И вот ты говоришь, что чувствуешь нечистых существ, ловишь их и питаешься ими. Чему мне удивляться? Это первое, что ты сделал, когда родился.

Не знаю, кем была твоя мама, но мне её жаль… Может, она меня и правда любила? Всё-таки оставила в живых. А ещё подарила мне тебя.

Уверен, «ничейный этаж» не знал большего чуда, чем появление новой жизни на свет. Мирон, ты особенный!

Мой сын… Я всегда тебя любил. И всегда буду любить!

Оказывается, любовь с первого взгляда может быть опасна, особенно если этот взгляд направлен на прекрасную монстриху.

Вот как появился на свет Мирон – практически неуязвимый охотник на нечисть. Его отец был наивным и добрым человеком, а мать – могущественным чудовищем. К счастью, мальчик унаследовал лучшие черты своих родителей.

Ничейный этаж

Большинство домов в районе похожи друг на друга. Но в нашей одиннадцатиэтажной панельке всегда было кое-что особенное: шестой этаж, где никто не живёт. Там все три квартиры пустые. Плитка совсем не истёрлась. Все двери от застройщика – голые, фанерные. Круглые звонки старого типа – белые с чёрными кнопками. Счётчики стоят на нулях. Время там словно остановилось. Проходя мимо, ты будто переносишься в далёкое прошлое и замечаешь, как многое на самом деле меняется вокруг, в отличие от этого места.

Это место называют «ничейный этаж».

Если вечером смотреть на дом с улицы, то кажется, что он поделён ровно пополам, ведь на шестом этаже всегда темно. К тому же там стоят старые окна с обычными двойными стёклами и деревянными рамами. Этим наша панелька отличается от других.

Местная достопримечательность, окутанная тайнами.

Кого ни спросишь, никто не знаком с хозяевами квартир на шестом этаже, и неизвестно, почему они не продают жильё или не сдают в аренду.

Когда отец столкнулся с финансовыми проблемами, нам пришлось вернуться в эту панельку. И тот пустой этаж теперь стал для меня символом несправедливости мира и неравенства людей. У кого-то нет денег, нет дома. А кто-то держит свои капиталы в пустой жилплощади.

Но в детстве «ничейный этаж» казался чем-то мистическим. Будто это кусочек чужого мира. Мы, когда были маленькими, верили, будто за фанерными дверями обитают вершители, непохожие на нас…

Когда-то отец начал своё дело, потому что хотел жить лучше. А сейчас мне бы понравилась прежняя обычная жизнь.

Я бы не беспокоилась из-за того, что у него не вышло. Ведь любила наш район, нашу панельку и нашу двухкомнатную квартиру. Я бы чувствовала себя уютно, если бы не эти долги…

Сказав, что у нашей семьи были финансовые проблемы, я бы сильно приуменьшила. Это не проблемы. Это беда!

Прогоревшее дело оставило папу с огромным долгом, который невозможно вернуть. И теперь каждый месяц к нам в дом приходили ростовщики и забирали большую часть его зарплаты.

Чтобы покупать еду, оплачивать свет и газ, ему приходилось брать подработки.

Когда я слышала стук в дверь, меня переполняла ненависть. Я презирала эти три самодовольные рожи! Но папа открывал с таким видом, будто глубоко виноват перед ними.

– Макс, что-то ты с деньгами не торопишься, – говорил ему их главный с наигранным сожалением и скалил свои белоснежные виниры.

Один пацан с чёлкой набок равнодушно чавкал жвачкой. Второй, в кепке и спортивках, светил надменной рожей, задрав подбородок.

А папа приглашал их в дом, оправдывался, что был на больничном. Он извинялся за то, что болел и платить сейчас нечем!

Главарь с белыми зубами высокомерно цокал и говорил:

– Чайку бы! Сахар-то хоть есть у вас?

Папа метался туда-сюда, подавал ему кружку, а он отхлёбывал всего раз и покровительственно сообщал:

– Ещё десять дней тебе дадим!