Плач смерти

В одну из ночей, когда Эльза лежала в кровати, раскинув локоны по подушке, мною завладело плохое предчувствие. Я встал и подошел к люльке сына, с минуту наблюдая, как Ной посасывал соску и сжимал руки в кулачки. Позволил себе минутную слабость и вышел на улицу, желая проветрить голову. Внезапно детский плач прорезал тишину. Метнувшись в дом, я увидел дорожку крови, которая вела в комнату. Зашел внутрь и увидел, что тела жены и ребенка лежали на кровати с перерезанными шеями. В углу, у окна, стоял тот самый враг, которому удалось совершить столь страшное преступление. Бледный, до боли худой, с сумасшествием в глазах.

– Ты отобрал у меня все. Ремесло, деньги, связи. Но не всегда это самое дорогое в жизни, да, Августин? Я оказался хитрее, умнее, отобрал твою шлюху и отпрыска, которых ты недостоин.

Безумный смех сменился булькающим звуком. Я подбежал и ударил убийцу локтем в кадык, выхватил нож, который он держал в руке, и всадил в глотку. Пока тот медленно оседал на пол, захлебываясь собственной кровью, я рухнул на колени около жены и сына в надежде нащупать пульс.

Нет.

Безумство охватило душу, и я завыл, словно раненое животное. Моя жизнь не имела смысла без них. Если нам не суждено было прожить счастливую жизнь на земле, то можем сделать это на небесах. В ту ночь я покончил с собой тем же ножом и умер на рассвете, обняв тела Ноя и Эльзы.

Но я ошибся, просчитался. Самоубийцы не могут попасть в Забвение, покуда не искупят грех. Я видел, как наши тела хоронили, как души Эльзы и Ноя покидали этот мир, обнявшись и смеясь. Там, где некогда билось сердце, стало невыносимо больно. Я прожил много миров, много веков. Мой родной город уничтожили, на его месте построили новый, где захватили власть орки. Я видел чужие смерти, рождение детей и счастливые браки, благословленные небесами. Начал многое забывать о прошлой жизни, в моей душе поселились злость и ненависть, благодаря которым я еще помнил о своей цели.

Искупить вину. Помочь Джойс, чтобы вновь встретиться с Эльзой и Ноем и сказать, как безумно я по ним скучал.

Глава 11

Страх – это благословение. Так ты можешь чувствовать, что еще живой.

32-й год эры правления Дракона

Джойс

На улице сгущались сумерки. Полумесяц смотрел на меня, освещая лицо блеклыми лучами.

Стук в дверь прозвучал так тихо, что мне поначалу показалось, что кто-то из низших существ поскреб по дереву. Но звук начал стремительно усиливаться, удары участились. Я устало вздохнула, отошла от окна и открыла дверь. На пороге, переминаясь с копыта на копыто, стоял Клерс и держал в руках два кубка между пальцев и кувшин вина. Я не стала расспрашивать его о причине столь позднего визита, лишь отошла в сторону и пропустила сатира в комнату. Тот благодарно кивнул и вошел, поставил кубки и кувшин на стол, развернулся ко мне, воззрившись затуманенным взглядом, и тихо произнес:

– Я пришел проститься. Хотел бы помириться, прежде чем…

– Но мы не ссорились, Клерс. – Я наклонила голову набок, почувствовав волну жалости к этому сатиру, смиренно принявшему свою судьбу. В его глазах читался ужас и испуг, сгорбленная спина и плотно сжатые губы выдавали усталость, принятие своей болезни, из-за которой он медленно будет превращаться в собственную тень.

– Нет… не ссорились… но наши отношения сложно назвать дружескими, – парировал Клерс и, чтобы унять дрожь в руках, вцепился пальцами в кувшин, пытаясь налить вино.

Я подошла и мягко поставила емкость с жидкостью на место, чтобы он вновь не превратил ковер в алое месиво, как это случилось в первые дни нашего знакомства.

– Мы разные, Клерс, но это не значит, что я тебя ненавижу. Ты дорог Мулцибе́ру, поэтому считаю, что наши отношения можно назвать… сносными. Да, сносными.

Сатир устало усмехнулся, развернулся к окну, всматриваясь в полумесяц луны, его глаза вновь заволок туман.

– Сносные… Знаешь ли ты, Джойс, каково это – видеть, как умирает отец на руках, как останавливается его дыхание, как душа покидает тело? Вся моя жизнь – одно сплошное недоразумение. Боги недолюбливают нас, сатиров. Они дают нам могущество, но затем отбирают его – лишают возможности жить, здраво мыслить, и ради чего? Мне почти тридцать лет, а я до сих пор гадаю, в чем же заключается смысл жизни? Для чего мы делаем первый вдох? Радуемся первым успехам других, влюбляемся? Мне не было дано познать ничего. Лишь Мулцибе́р удерживает меня от рискованного шага – смерти.

– Мулцибе́р дорожит тобой и найдет способ спасти.

– Спасти… а есть оно, это спасение, про которое так твердят все вокруг? Я устал. Устал смотреть на самого себя, осознавая, каким жалким становлюсь изо дня в день. Мне страшно, Джойс, очень страшно.

Клерс повернулся ко мне лицом, по его щекам текли слезы. Сердце защемило от сострадания. Я разлила вино в полной тишине и протянула кубок Клерсу, который осушил его в один глоток. С грохотом поставив его на стол, сатир подлил себе еще и выпил до дна, слегка поморщившись.