Плач по царю Ироду

Маленький Ежов был на две головы ниже самого маленького кроманьонца, поэтому давно лелеял надежду снимать с каждого из них по две головы. Но по две головы никак не получалось.

— Заброшены, товарищ Сталин, — подтвердил неандерталец Ежов. — Недавно мы получили сведения от нашего агента из шестнадцатого века, он сообщает о странном художнике, который занимается разными сомнительными теориями.

— Теория без практики должна быть мертва, — напомнил неандерталец Сталин свое высказывание.

— Извините, товарищ Сталин, руки не дошли. Руки туда доходят медленно: пока до шестнадцатого века дойдут, да пока назад вернутся…

Неандерталец Сталин набил трубку, долго раскуривал. Наконец сообразил, что раскуривает ее не с того конца.

— Как зовут художника?

— У меня записано. Кажется, Лев Дави… дави… дави…

— Лев Давидович? — изумился Сталин и опять сунул в рот трубку не тем концом. Во рту зашипело, задымилось, но Сталин не мог раскрыть рот от изумления. Потом выплюнул трубку и говорит: — Неужели Троцкий кроманьонцем заделался? Ведь он же наш, из неандертальских евреев…

— Не уверен, что это Троцкий, он выше Троцкого на десять голов, — Ежов вздохнул, представив себе поле деятельности. — В донесении сказано, что он механик, астроном, математик, ботаник, поэт, музыкант и так далее. Ну, и, конечно, художник. Куда вашему Троцкому!

— Моему Троцкому?

— Я хотел сказать: нашему Троцкому.

— Вашему Троцкому?

— Да нет, товарищ Сталин. Я хотел сказать, что при таком количестве профессий на этого кроманьонского Льва Дави… Давидовичадолжна работать целая организация. Точнее, цивилизация. Наверно, его и заслала цивилизация. А если она заслала его, то вполне могла заслать и всех остальных кроманьонцев.

Сталин закурил новую трубку, взамен выплюнутой.

— Разберитесь с этими кроманьонцами, товарищ Ежов. И заодно со всеми Львами Давидовичами. Лучше всего отправить их туда, откуда они к нам засланы. Из небытия, как говорится, в небытие.

— Сделаем, товарищ Сталин. Да, кажется, я вспомнил имя этого кроманьонца из шестнадцатого века. Его зовут не Лев, а Леонардо Дави… дави…

— Да Винчи? — догадался товарищ Сталин. — Мне товарищ Калинин рассказывал. Говорит, от этого художника почти не осталось картин. Видно, он все тут срисовывал и отправлял в свою цивилизацию. Разберитесь с этим, товарищ Ежов.

— Разберемся, товарищ Сталин. А как быть с этими Львами Давидовичами? Может, пока придержать, не отправлять в другую цивилизацию?

— Ну почему же не отправлять, товарищ Ежов? Цивилизация еще никому не повредила.

Отставной князь Абрам

Дело давнее, девятый век, но оно не утратило своей занимательности.

Проводив в последний путь князя Попеля, поляки стали думать, кого бы избрать на его место. Долго думали, долго спорили, но ни к какому решению не пришли. И тогда договорились так: выборы назначить на завтра и выбрать князем того, кто первым придет на выборы.

И так случилось, что первым пришел на выборы еврей Абрам Порховник. И не потому, что ему хотелось стать польским князем: быть польским князем — дело, вообще-то говоря, не еврейское. Просто Абрам Порховник привык рано вставать, потому что, если рано не вставать, ничего сделать не успеешь.

Казалось бы, польской общественности не трудно справиться с одним евреем. Ну, прибежал первым. Как прибежал, так и убежит. Может, даже еще быстрее убежит. Но это были не наши времена, когда еврей никуда не успеет добежать, так, чтоб его не опередила его анкета. Поляки улыбнулись и сказали:

— Ну что ж.

И поздравили с избранием князя Абрама.

Абрам Порховник был рад своей победе на выборах, он даже набросал в уме план, как будет управлять польским государством. Хотя, конечно, лучше бы ему управлять каким-нибудь другим государством, более подходящим такому человеку, как он. И Абрам Порховник сказал своим избирателям:

— Братья поляки! Я, конечно, благодарен за честь, я готов и дальше рано вставать и успевать всюду, куда вы скажете. Но на всякий случай, мало ли что, чтобы не было никакой неловкости во время погромов…

— Какие погромы? Князь! — оскорбились избиратели.

— Ну, хорошо, — сказал князь Абрам Порховник. — Насчет погромов извините. Но, допустим, у нас в стране будет что-то не так… Какие-то непорядки, временные трудности… Икто будет виноват? Тут уже, извините, никто не посмотрит, что еврей — князь, а посмотрят, что князь — еврей..

Поляки зашумели, но ничего внятного не ответили.

— Поэтому я, как законно избранный князь, предлагаю на свое место чистокровного пана Пяста.

Поляки вздохнули грустно, но с облегчением.

— А я буду рядом, — пообещал Порховник, — и если у князя возникнут какие трудности, пусть он только кликнет, и к уже буду тут.

Так началась династия Пястов. Она длилась четыреста лег, были у нее тяжелые времена, но что интересно: за все ни времена никто никогда не кликнул Абрама Порховника.

Сны Вассермана