Плач кукушонка

— Спасибо, — прошептал трясущимися губами Иваныч, бросая косые взгляды на высоковольтные провода.

— Не за что, — махнул рукой Влад и, не обращая внимания на удивленные взгляды и взоры товарищей, пошел в сторону штаба, чтобы в одиночестве обдумать происшедшее. Это еще одна сторона системы защиты. Она защитила не его самого или подопечных, как планировалось в самой идеи. Она слушает сердце Влада, чтобы обезопасить еще и его друзей. Только такое объяснение приходит на ум. Ведь их серая оболочка вовсе не благоприятствует выживанию. По самой затеи ему необходимы лишь отбор и защита зеленых. Он не собирается спорить с самим собой, и вполне доволен сегодняшним днем. Просто побыстрей хочется побольше узнать о самом себе.

— Гримов, зайди через несколько минут к командиру, он просил, — начальник штаба, запыхавшись, с трудом догнал уже у выхода с вертодрома Влада. Вроде, еще молодой. Но какая-то злая болезнь точит изнутри, отражаясь на бледном с желтизной лице. — Здорово у тебя вышло! — искренне удивился и восхитился он. — Не поделишься секретом?

— Сам еще не разобрался, — усмехнулся Влад.

В кабинете сидело руководство эскадрильи и Иваныч, представителем от спасенных.

— Ну и как мне докладывать в верха? — первым спросил Черский, приглашая в свои владения и предлагая стул Владу. — Свалить все на сверхъестественные силы? Или все-таки поделишься опытом?

— Да нет тут никаких тайн и мистики, товарищ майор, смерть привиделась над головой Иваныча. Стучится, смотрю, уверенно так, нагло. Вот и рискнул, да как видно, не понапрасну. А объяснения в верха надо отправить попроще и потехничней. Вот, мол, инженер, услышав подозрительный звук, заподозрил неладное в турбине. Ну, а в момент максимальных оборотов началось разрушение лопаток. Это ведь соответствует действительности?

— И ты считаешь, что все свидетели промолчат, никто не взболтнет?

— А кто им поверит? Назавтра вы сами с трудом уже самому себе верить будете. Все равно иных объяснений у меня нет. Сам ничего не понял.

31

Веселая капель радовала сердце. Света грызла последние картофелины и с надеждой любовалась весенним солнцем и капелью. Суровая южная зима решила подольше поиздеваться и два с лишним месяца сыпала снегом и морозом, испытывая на прочность не только Светлану, но и всю живую природу. Казалось, что она навечно поселилась в Ушарале, но вот внезапный теплый ветер и солнце обрушились на снег, превращая его в кашу и теплый водный поток.

Еще пару дней, и можно отправляться на поиск бутылок. О хлебушке Света уже мечтала, как о далеком и несбыточном желании. А там повезет, и за прилавком окажется тетя Вера. Только бы хоть одну бутылочку отыскать. С пустыми руками она не пойдет. Она глянула в почти опустевший мешок и порадовалась, что очень вовремя солнышко пришло ей на помощь. Картошки хватит еще дней на пять, не больше. Растягивать нельзя, иначе сил даже спуститься не хватит.

Ждать, пока подсохнет почва, Светлана не стала, и, увязая в грязи, с трудом вытаскивая из липкой мокрой глинистой почвы полуразвалившиеся ботинки, она тщательно осматривала все кустики и канавки. И только через два с лишним часа, когда угасла последняя надежда, вся промокшая и продрогшая обнаружила всю испачканную, но целую бутылку.

Страшно уставшая, но безумно счастливая неслась с бесценным грузом в сторону магазина. И плевать было на косые взгляды прохожих, шарахающихся в стороны при встрече, на грубые реплики мальчишек. Она сегодня будет кушать хлебушек.

Везение продолжалось и дальше. В магазине почти никого не было, кроме одной покупательницы и двух продавщиц, одна из которых тетя Вера. Хотелось улыбнуться и сказать что-нибудь приятное, ласковое, но Света испугалась, что за эти дни разучилась говорить, и вместо хороших слов вырвутся из горла непонятные сипения и мычания. Она просто улыбнулась, протягивая пустую бутылку, и кивнула головой в сторону стеллажей с хлебом.

Тетя Вера неуверенно взяла бутылку, не отрывая удивленно-испуганного взгляда от, внезапно, откуда появившегося, видения, и, медленно оседая на стул, застонала:

— Божечка мой, господи, Светочка, живая ли ты?

Затем быстро вскочила, схватила у нее из рук сумку и натолкала полную хлеба.

— Миленькая моя, да как же ты выжила, где ты пропадала, родная моя, все уже похоронили тебя. Кушай, родная, и приходи еще, не надо бутылок, так приходи, только не пропадай.

Света с жадностью прижала сумку полную хлеба к груди и, благодарно кивая головой, пятилась к выходу. Затем бегом рванула к дому, все еще не веря в свалившуюся удачу. Это же она так надолго теперь с хлебом. Больше недели никаких хлопот. А к этому времени земля просохнет.