Плач богов (СИ)

- Поторопись! Нас ждут в усадьбе и мне уже осточертело торчать на этом пароходе! – Эве показалось, или же тональность звонкого голосочка Софии приобрела более напряжённые нотки более сдержанного «презрения»? Иначе отчего той вдаваться в ненужные для чужих ушей подробности и списывать испытываемое неудобство на того, кто не имел к её дискомфорту никакого прямого отношения?

- Слушаюсь, миледи! – отчеканенный ответ молодого грузчика, как видно, резанул слух многим, в том числе и той, кому он предназначался. Казалось, мужчина за считанные мгновения изменился как в поведении, так и в манере доносить до чужого сознания свои мысли (и не только через слова). Как будто облачился в невидимую защиту непробиваемого извне панциря – очень крепкого и крайне опасного для любопытных глупцов.

Заставить себя после такого отойти от фальшборта, а то и вовсе отвернуться в другую сторону?.. Похоже, Эвелин только что, сама того не ведая, стала свидетелем чего-то большего, чем обычной и якобы случайной стычки между знатной госпожой и безродным работягой. И она это ощущала именно кожей, если не врождённой интуицией, той самой которая, как правило и слишком уж часто, вызывала во всём теле беспричинный шквал дикого волнения и необъяснимых страхов.

Может поэтому и не смогла отвести привороженного взгляда от человека, чья внешность и непредсказуемое поведение вынуждали следить за тем вопреки личному статусу и правилам хорошего тона? При чём на какое-то время девушка в буквальном смысле выпала из реальности, забывая, кто она и где. Хотя, ничего удивительного в этом и не было. По сути она и являлась чуть ли не всю свою сознательную жизнь сторонним наблюдателем, а то и безликим зрителем, невидимой для окружающих тенью, на которую разве что случайно не наступали или же пытались пройти насквозь. Так что смотреть, слушать и делать по полученным данным соответствующие выводы считалось для Эвелин Лейн вполне обыденным занятием, попутно исключая себя из общего уравнения, в качестве действующего лица или недостающего для завершённости всей картины важного элемента. Всё равно что быть и не быть.

Наверное, так должны себя ощущать всемогущие и абсолютно «беспомощные» боги – иметь столько возможностей, многое знать и уметь, но при этом не способных сдвинуть с места даже несчастную пылинку, дабы не нарушить естественный ход вещей и идеальный баланс созданной ими же вселенной. Находиться так близко и в то же время непреодолимо далеко, а потом искренне удивляться, когда кто-то тебя вдруг замечает и обращается к тебе по имени…

- Эвелин, ты решила остаться на этом пароходе ещё на одну ночь? – всё равно что пробуждаться от очень реалистичного сна в реальности, которая и была всё это время его главной составляющей. И он не испарился из памяти нестабильными обрывками непоследовательных сюжетов, наоборот, Эва прекрасно запомнила, что в нём увидела и в чьей истории не принимала личного участия.

Там был тот молодой грузчик, который больше не смотрел в сторону парохода, проделав немалый путь через доступные для него «входы и выходы» прежде чем окончательно исчезнуть с поля зрения наблюдавшей за ним девушки. До этого он успел пересечься с Лилиан, потратить с той на «задушевный» разговор не менее пяти минут, после чего обойти окольными путями площадку для пассажиров первого и второго классов и лишь затем скрыться из виду у трапа первого яруса для служебного пользования.

Эвелин решила промолчать, понимая, что только по своей глупости потеряла столько времени, вместо того, чтобы самой сойти на берег и избавить себя от предстоящей ситуации в виде очередного столкновения с Софи. Волей-неволей пришлось самой возглавить процессию, поскольку сёстры Клеменс не спешили спускаться к трапу первыми, а Эва, наоборот, мечтала слиться с толпой последних пассажиров и желательно без сопровождения всех своих кузин.

Покрепче ухватившись за ручку старенького саквояжа, она наконец-то направилась в сторону палубной лестницы, мысленно рассчитывая предстоящий путь до каретного двора у привокзальной площади. Хоть оставшихся на всех палубах «Королевы Вирджинии» пассажиров ощутимо поубавилось, продвигаться к трапу всё равно пока ещё было проблематично или, вернее, не так скоро, как хотелось бы. Зато девушка успела заметить, как тот самый грузчик в зелёной косынке на пару с ещё одним коллегой по работе снесли на своих богатырских плечиках из грузового отсека парохода на центральный пирс по внушительному кофру*. Пройдя несколько футов, в паре ярдах от основного потока прибывших и встречающих, они уложили свою увесистую ношу (едва не в человеческий рост) на одну из портовых тележек, так сказать, придерживаясь допустимой границы, за которую никто из этих двоих не мог переступить по собственной на то воле.

Лилиан, кстати, тоже не забывала о возложенной на неё миссии, умудряясь присматривать за нужными людьми и вещами сразу в трёх направлениях, пока Джошуа сторожил на берегу господский скарб и в отличие от немолодой камеристки никуда не спешил и никого не подгонял.