Питомник богов

– Человеческие языки не в состоянии передать всех нюансов этой формулы, но если приблизительно, то да. Фундаментальные принципы жизни одинаковы для всех рас. Хотя биологические и психические различия огромны.

– Внешне вы не отличаетесь от человека.

– Мы умеем маскироваться лучше, чем вы. Чем древнее раса, тем совершеннее её приёмы маскировки.

– Это тоже формула?

– Это один из фундаментальных законов развития жизни, коллега. Зрелость разумного вида определяется умением входить в чужие формы, не теряя самобытного содержания. С этой точки зрения ваша раса ещё не вышла из раннего детства.

– Похоже на расизм.

– Как вам угодно, коллега. Шлифовать опорные понятия можно до бесконечности. Но, к сожалению, у нас её нет, этой бесконечности. Ни у вас, ни у меня, хотя я живу дольше вас и, если всё будет хорошо, смогу увидеть ваших прапраправнуков. Мы даём вам шестьдесят стандартных часов на обдумывание нашего предложения.

– Как в игре «Г’ормитские шпионы», – вздохнул археолог, – лет десять назад она была популярна среди учащихся начальных школ. Там были правила. За услуги шпионы предлагали разные бонусы. Из денег, знаний и развлечений я всегда выбирал развлечения.

– Бонусы? – Посланец Г’ормы хмыкнул и покачал головой. – Мы не мыслим такими категориями. Мыслить такими категориями оскорбительно. Разве вы не хотите помочь своей расе?

– Я не уверен в том, что это будет именно помощь.

– Какие вам нужны гарантии?

– Гарантии? Может быть, и гарантии, но… – Он на минуту задумался. – В общем-то я хочу не гарантий…

– А чего вы хотите?

– Я подумал… Я хотел бы восстановить в памяти то, что видел в Питомнике.

– Вы поменяли приоритеты?

– Приоритеты?

– Вы же сейчас выбрали знания, а не развлечения.

– Просто теперь я считаю, что получение знаний – самое полезное из развлечений. Вы, наверное, знаете: людям свойственно взрослеть. То, что произошло со мной в Питомнике… Вряд ли в моей жизни произойдёт более значимое событие. И я хотел бы помнить о нём в мельчайших подробностях.

– Это не сложно, – человеческая маска г’ормита расплылась в понимающей улыбке. – Соответствующая зона вашей памяти закодирована. Очень поверхностная и небрежная пифийская кодировка. Сейчас я произнесу кодовую фразу и вы всё вспомните.

– Кодовая фраза? Как всё просто, – пробормотал Вольск.

– Стоящая на краю.

Что-то прохладное мягко прошлось от глаз Вольска до его затылка. И он вспомнил.

Перед ним необъятная пещера, похожая на амфитеатр, накрытая циклопическим многопарусным сводом. Голубой свет живёт в ней не в виде колонн, как в Зале Времени, а в нитях сетчатой вуали, закрывающей центр пещеры. Они с Овитой и Гвен стоят на широком кольцевом уступе, под самым сводом пещеры. Там, где вуаль не мешает зрению, видны контуры затемнённой сотовой конструкции. Даже с небольшой высоты заметны разрушения «сот», щербатые остовы разрушенных прозрачных куполов, провисшие мостоподобные конструкции.

– Эти машины мертвы, – то ли спрашивает, то ли утверждает Гвен.

– Здесь Жизнь пыталась победить Время, – говорит Знающая, – но не успела. Отделить Время от Жизни не удалось. Все расы по-прежнему смертны. Здесь ящеры оплакивают своих Богов и свои поражения. Каждый г’ормит хотя бы раз в жизни обязан здесь побывать. Это их святыня. Самая печальная из святынь.

– Здесь погибли Ползучие Отцы?

– Нет, – сполохи голубого света высвечивают губы и скулы Знающей. – Древний Питомник был далеко отсюда, на планете, давно упавшей в недра своей звезды. Там совершилось зло. Туда проникли гырги и убили последних Отцов. А сюда, на Фаренго, в свои исконные владения, ящеры перенесли споры и генетический материал Ползучих. Военный форпост Отцов был приспособлен для хранения генетического материала. Он может отразить атаки любого оружия, всех гыргов Вселенной. Древние г’ормиты превосходили теперешних в умениях и науках. Там, в укрывище, они пытались воссоздать великую расу. Но есть такие ошибки, которые не исправить. Несостоявшийся питомник стал мавзолеем, потом Храмом.

– Там, за вуалью?.. – Вопрос Вольска остаётся незаконченным. Овита кивает:

– Да, там хранится всё, что осталось от Отцов. Приближаться запрещено. Нам и так позволили больше, чем предшественникам. Нурасов не видел Питомника. И никто из землян не видел. Мы первые, которым разрешено посетить это место.

– Что-то изменилось?

– Древнее зло вернулось. Кто-то взрастил вторую Великую Мать гыргов.

– Шерма? – спрашивает Гвен. Спрашивает почему-то шёпотом. Словно тень отступницы где-то рядом.

– Нет. Её использовали. Кто-то снабдил ноланское подполье спорами гыргов и знаниями о Питомнике. У Шермы были споры при себе, когда она прилетела на Фаренго. Поэтому и надела биологический скафандр, чтобы охранные системы Питомника не прочитали молекулярную подпись спор. Но Лабиринт оказался умнее. Он распознал угрозу, уничтожил споры и наказал отступницу.

– Зачем она всё это делала?