Питомник

У стены стояла широченная тахта, застеленная клетчатым пледом. Ира упала на нее и, заложив руки под голову, уставилась в потолок. Света обошла подвал, подняла с пола острую стальную лопатку с деревянной ручкой, малярный мастерок, обтерла его тряпкой и молча спрятала под матрац.

— Умница. — Ира прикрыла глаза. — Посмотри, что еще может нам пригодиться. Здесь всего навалом. Вон сколько досок с гвоздями.

— Пригодиться для чего? — спросила Света с усмешкой.

— На всякий случай, — промурлыкала Ира и потянулась, хрустнув суставами. — Лучше иметь такое оружие, чем вообще никакого.

— У них автоматы, — напомнила Света.

— Если бы они хотели нас кончить, давно бы это сделали. У них другие задачи. Ты поняла, чей это дом?

— Нет.

— А я почти сразу догадалась. Здесь обитает Петр Петрович. Поскольку сейчас он изволит отдыхать на европейских курортах, нас посадили сюда до его возвращения.

— Откуда ты все это знаешь?

— Во-первых, у меня ушки на макушке, во-вторых, интуиция. И она мне подсказывает, что париться нам здесь предстоит совсем недолго. Если дело в Ларискиной болтовне, то нас задержали для объяснений с П.П. Он дядька неглупый, мы объясним все, как есть, он поймет. Мы не виноваты, что Лариска подслушивала.

— А платье? — тихо спросила Света, присаживаясь на край тахты.

— Что — платье? Мы уже знаем, оно совершенно ни при чем.

— Это пока, — вздохнула Света, — а когда его увидит П.П.? Ты права, Гулливер и остальные мордовороты в этом ничего не смыслят, для них тряпка и есть тряпка. Но Петр Петрович — совсем другое дело.

— А почему П.П, должен его увидеть? Ты собираешься напялить нашу голубую «Шанель» и соблазнить сладкого Петюню? Не думаю, что он такой уж сладкий. — Она смешно сморщила нос. — Он из тех мужиков, которые забивают свою природную козлиную вонь дорогим парфюмом, дезодорантами для подмышек, рта, ног, принимают душ и меняют белье трижды в день и все равно воняют, особенно в койке, когда пот градом.

— У тебя большой опыт? — усмехнулась Света.

— Опыт у нас с тобой, сестренка, один на двоих, но огромный и мерзкий. Полагаю, обеим на всю жизнь хватит.

Света упала рядом с сестрой на тахту и засмеялась. Смех ее звучал оглушительно и жутко, отскакивал гулким эхом от голых каменных стен. Наверху послышался стук, через минуту грохнула железная дверь и появился охранник с автоматом.

— Чего надо? — рявкнула Света, и лицо ее мгновенно стало серьезным.

— Кончай шуметь, — отчеканил охранник механическим басом.

— Ой ты, миленький, — сморщилась Ира, — испугался, да? На улице слышно? Ну, чего застыл? Иди, дружок. Свободен.

— Будете шуметь, урою, — пообещал охранник и скрылся за дверью. Несколько секунд они молча слушали грохот замков, тяжелые шаги по лестнице.

— Знаешь, у меня из головы не выходит, как Руслан обозвал нашу маму проституткой, — внезапно произнесла Ира и, приподнявшись на локте, взглянула сверху вниз на сестру. — Может, стоило его убить за это?

— Конечно. — Света, оскалилась и открыла глаза. — Повесить. Я бы с удовольствием это сделала.

— Наша мама не была проституткой, — хмуро отчеканила Ира.

— Какая разница, кем она была, если мы ее никогда не видели? Может, ее вообще не существовало. Мы с тобой подкидыши, врожденные сироты, — пробормотала Света и после долгого молчания громко спросила:

— Как ты думаешь, что они сделают с Лариской?

— Уроют. Если поверят нам, а не ей.

— А если наоборот?

— Наоборот не будет. Просто потому, что мы им нужней. Мы перспективней. Она ведь олигофренка, ты разве не знаешь?

— Кто, Лариска? — Света приподняла брови.

— Ну да, у нее диагноз. Она сама недавно мне сказала. Ты знаешь, как она любит поплакаться, какие все вокруг гады, какая она бедная, беззащитная сиротка, которую всякий норовит обидеть. — Ира тут же скорчила соответствующую гримасу, жалобную и глупую.

— Между прочим, у нас с тобой тоже диагноз. Ты помнишь психиатршу в интернате?

— Еще бы, — хохотнула Ира, — эту сучку я до смерти не забуду. Помнишь, как ей положили тухлое яичко в сапог? — Ира подмигнула, и лицо ее смягчилось, ей было приятно погрузиться в воспоминания семилетней давности.

— Да, — эхом отозвалась Света, — потом устроили жуткое следствие, нас в одних трусиках, босиком выстроили на всю ночь в физкультурном зале, причем сообразили собрать только тех, кому эта гадина написала чертов диагноз. Знали, сволочи, откуда ветер дует. Хорошо, что никто не сознался и никто никого не заложил. А холодно было и жутко. Директриса ходила вдоль строя в пальто, в шапке, следила, чтобы мы за руки не держались. Так ведь и не узнали, кто это сделал, даже мы не узнали.

Ира вздохнула и нежным, кошачьим голоском произнесла: