Питомец

Повторив номер со щитом невидимости, я полетел в сторону битвы в теснине. Черно-желтые, оказавшиеся прихвостнями герцога Тройса, уже направили в атаку конницу. От маркизовой пехоты атакующую лаву отделяло максимум сто метров. Орудия давно выведены из строя магами герцога. А сейчас чародеи возвели некое подобие щита перед всадниками, которые вот-вот опрокинут пехоту новоявленного высочества. Добрая часть обороняющихся за спиной первых рядов судорожно пыталась выстроить заслон из телег, но время было упущено. Резко снижаюсь и выпускаю в сторону конницы веер «страха». Черные шары бьют перед мордами лошадей. На крыло — и вверх. Внизу — куча-мала. Натуральная каша. Боевые лошади как взбесились. Передние ряды резко осадили, а задние не успели остановиться, и сейчас всадники вылетали из седел, падая под копыта коней. Еще раз снижаюсь, добавляя огоньку. Сорокаметровый язык пламени довершает разгром. Ходу, пока за меня не взялись маги или лучники.

Помог чем смог, дальше они сами между собой разберутся, о чем в категорично-ультимативной форме было сказано Лилине. Девочка пыталась настаивать на повторной спецоперации, но я остался непреклонен. Я не трус, но я боюсь. Мой хвост мне дорог не только как память. Ставший западней и местом битвы распадок был обойден по дуге. До вечера мы двигались перелесками, заночевав возле безымянного ключа. Лилина дулась, я не обращал на ее обиду внимания. На обиженных воду возят. От тряски у девочки открылись раны на спине, пришлось часть времени потратить на поиск зеленого «клея» и заняться повторной обработкой ранений.

— Трох! Трох! — В шатер атамана, потрясая кулаком с зажатым в нем листом бумаги, ворвался Торп. — Его видели. Нарем прислал голубя.

— Где? — Атаман разложил на столе карту.

— Здесь. — Торп ткнул пальцем в место, где следопыты третьей ватаги обнаружили следы громадного рурга. — Вдоль по кряжу идут. Завтра они выйдут на тракт. Примерно вот здесь.

— Славно. Значит, как мы и рассчитывали, хурги их сильно подрали. Седмицу раны зализывали. Я уж, грешным делом, думал: упустили, а оно вона как повернулось. Таперя не уйдут. Что Нарем еще чирикает?

— Выставляет наблюдателей и устраивает засаду.

— Добре! Помолимся Пресветлой, чтобы он не опростоволосился.

После скудного завтрака (запасы наши подтаяли, а на охоту я не вылетал) мы вновь отправились в путь. Двигались не спеша, прогулочным шагом, чтобы не растрясти выздоравливающую наездницу. Часа через четыре нам навстречу попался первый мелкий рург. Увидав всадницу и сопровождение, синий малыш с криками сорвался с макушки высокого дерева и скрылся в густой зелени крон.

Зеленые и синие встречались еще раза три, но всякий раз спасались бегством. Печальная статистика. Рурги избегали людей. Видимо, охотничьи ватаги и армейские колонны изрядно проредили гнездовья крылатых созданий. Яйца рургов считались редким деликатесом. К полудню мы вышли на тракт.

— Знаешь, — подала голос Лилина. Хвостом чую, под мерный цокот копыт Бурого кое-кого опять потянуло на откровения, — в нашей группе училась девочка из Готлина, города на севере Империи. Матиша иногда гадала нам на картах. Нечасто, нет. Она говорила, что гадания сильно выматывают ее, ведь карты — это способ заглянуть за вуаль реальности. За месяц до отъезда она нагадала мне, что я встречу черного рыцаря в плаще из крыльев. Я тогда посмеялась: мол, глупая Матиша. Крылатый рыцарь, ничего смешнее придумать не могла? Матиша ответила, что я могу смеяться сколько угодно, но она не ошиблась, карты ей сказали, что будет именно так. Глупой была не Матиша. Это я оказалась круглой дурой. Перед тем как выздороветь, мне приснился сон. Снился гигантский порт и пристани с тысячами боевых судов. Кругом крики, ругань, суета и хаос, посреди которого — островок спокойствия, и там стоит невозмутимый, словно вытесанный из камня, рыцарь в черном доспехе, а за спиной у него колышется плащ из крыльев рурга. Тут меня осенило, и я поняла, что мне не давало покоя в твоем рассказе. Не могут рурги так хорошо знать людей, и ты лгал нам о родовой памяти. Я не видела лица рыцаря, пока ты не показал свой портрет. Ты тот рыцарь, только сейчас у тебя крылья вместо плаща.

Господи, что я наделал? Покажите мне ближайший дуб, с удовольствием постучусь головой. Старый дурак, затуманил девчонке мозги, а та нафантазировала себе невесть чего — рыцаря без страха и упрека и явно на белом коне. Фу-ты ну-ты, батон гнутый. Что дальше? Признание в любви и девичьи слезы втюрившейся в чудовище малолетки? Офигеть можно. Только в сей сентиментальной истории не предусмотрено хеппи-энда, а все из-за чего? Из-за того, что у меня нет аленького цветочка. Отсутствует совершенно, и поцелуем делу не поможешь. Чудище, в смысле рург, не обернется прекрасным принцем, главнокомандующим Империи. Грусть-печаль.

— Я ничего не придумываю, Скайлс.

Ну да.