Питер, Поль и я

Вечером он обучил Сэма игре в покер, а после сыграл с Шарлоттой в кости. Дети обыграли его и, довольные, отправились спать, все еще недоумевая по поводу его внезапного превращения из зануды в весельчака. Он сказал им, что отменил поездку в Калифорнию и остался у нас только потому, что поселил в своей квартире друзей из Лондона. Поль считал себя обязанным объяснять свое появление детям, чтобы они не узнали правду о нем самом и Питере.

Но как только дети улеглись, у нас с Полем состоялся откровенный разговор. Я высказала ему все, что думала по поводу его визита:

— Поль, тебе не следует здесь оставаться. За последние несколько месяцев наши отношения с Питером перешли на новый уровень. У нас с ним все очень серьезно. Не думаю, что ему бы это понравилось. — И что самое главное, мне тоже. Я не могла больше себе этого позволить.

— Да ведь это была его идея, Стеф. Я бы не приехал, если бы он меня к тебе не прислал. Мне позвонили из его офиса. — Его сообщение меня удивило. Мне показалось, что Питер был недоволен сентябрьским визитом клона. — Он хочет, чтобы мы были вместе, пока он в отъезде.

— Интересно знать почему? Я вполне способна провести две недели в одиночестве.

Неужели Питер считает меня нимфоманкой, которой требуется секс по четырнадцать раз на дню и которая повесится на люстре, если не получит желаемого? Все не так просто. Кроме того, я буду занята с утра до вечера: у детей скоро каникулы; я начала подыскивать себе работу; нам прислали приглашения на дружеские вечеринки. Сидя в гостиной с Полем, я попыталась объяснить ему все это, пока он открывал очередную бутылку виски.

— Возможно, он просто не хочет, чтобы ты чувствовала себя одиноко на Рождество. Он ведь не просто так прислал меня — у него для этого были причины.

— Я должна с ним переговорить, — сказала я, мучительно соображая, как мне достойно выйти из того щекотливого положения, в котором я очутилась.

— А я бы на твоем месте не стал этого делать. Думаю, ему спокойнее, если я с тобой, но не уверен, что ему хочется об этом слышать от тебя. — Я и сама до этого дошла. — Я твой воображаемый друг, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Понимаю, как же.

— Поль, ну какой же ты «воображаемый»? После твоего отъезда у меня целых два месяца спина болела.

Четырехкратное сальто оказалось не таким простым трюком, хотя Поль проделывал его мастерски. Питер был прав: я запросто могла покалечиться. Питер отослал меня к своему мануальному терапевту, который помог мне избавиться от болей в спине. Он не спрашивал, каким образом я повредила себе спину, однако, без сомнения, догадывался.

— Уж и не говори. Мне заменили все провода на затылке, — заявил Поль и победно ухмыльнулся. Несмотря на все свои благие намерения держаться от него подальше, я невольно поддалась его обаянию. — Но я ни о чем не жалею. Ну же, Стеф… ради нашей прошлой дружбы… всего две недели. Скоро Рождество. Если я сейчас уеду, мне будет так обидно и горько.

— Если бы ты уехал, так было бы лучше для нас обоих. Зачем начинать все сначала? Я люблю его, и ты это знаешь. Я не хочу все испортить.

— Ты и не испортишь. Я его двойник, не забывай об этом. Я — это он, а он — это я.

— О Господи, опять! — простонала я, уступая его напору. — Мне этого не вынести.

— Ты стала ближе к нему за время моего отсутствия? — спросил он, оскорбленный в лучших чувствах.

— Откуда тебе известно? — подозрительно спросила я. Дело в том, что он попал в точку. Но как он догадался? Непонятно.

— Стеф, это все объясняет. Наверное, именно поэтому он и прислал меня. Я показываю тебе те грани его души, которые сам он стесняется тебе открыть.

Я бросила взгляд на желто-зеленые штаны и рубашку, усеянную блестящими стразами, однако его теория прозвучала не очень убедительно. Если у Питера имелась такая грань в характере, вряд ли он захотел бы посвятить меня в свою тайну. Поль — всего лишь плод воображения Питера, безумный эксперимент, вышедший из-под контроля. Сумасшедшая фантазия, которой нет места в моей жизни. Это его мечта, а не моя. А теперь я начинала сомневаться, что и сам Питер мечтает об этом.

— Послушай, позволь мне провести с тобой всего одну ночь, — настаивал он, отметая прочь все мои здравые возражения. — Без двойных, тройных и прочих кульбитов. Просто полежим в постели и поговорим, как старые друзья, и вспомним былое. Утром я уеду, честное слово.

— Куда?

— Обратно в мастерскую. Чтобы с меня снова сняли голову.

Бедняга. Каким тоскливым будет Рождество! Разве мы не заслужили хотя бы несколько веселых минут, пока его не упрячут в лабораторию? Ведь он не был у меня с самого сентября и терпеливо ждал, пока Питер не уедет в Калифорнию.

— Ну хорошо. Только на одну ночь. И без глупостей. Наденешь его пижаму.

— А это обязательно? Господи, у него такие гадкие пижамы — бежевые или еще хуже. Меня от них тошнит. — Он поморщился, как будто один вид вещей Питера причинял ему страшную боль. Если бы они были сшиты из желто-зеленого атласа — другое дело.

— У него темно-синяя пижама с красной отделкой. Тебе понравится.

— Сомневаюсь. Но ради тебя я ее надену, так и быть.