Питбуль

В объективе портативной камеры был черный кожаный диван, на котором сидела Мия Сарк, одетая в белые хлопковые трусики и маленький топик. С выражением неуверенности на лице она склонялась к оператору. Это была непрофессиональная съемка без звука. Лицо Мии Сарк увеличилось на экране. Она игриво улыбалась, прищурив глаза.

Картинка задрожала, когда кто-то протянул руку из-под объектива камеры и крепко схватил девушку за горло. Изображение расплылось, и пару мгновений камера показывала потолок. Затем ее снова направили на девушку, увеличив картинку.

Теперь ее взгляд изменился. Она выглядела напуганной.

Ее губы шевелились, она что-то говорила человеку, который снимал. Она покачала головой и попыталась убрать его руку.

На долю секунды он отпустил ее. В следующее мгновение Мия Сарк упала на диван, поваленная ударом кулака.

Она подняла голову, из носа по подбородку у нее текла кровь. Она задрожала и подняла руку, чтобы остановить оператора. Ее губы шевельнулись, она заплакала. Элоиза не знала, что она сказала, но это было похоже на молитву. Оператор вытащил нож и направил его на девушку. Она закричала.

Элоиза захлопнула ноутбук.

Она поднялась и стала ходить туда-сюда по кухне, глубоко дыша.

Было ли то, что она сейчас видела, прелюдией к убийству?

Кого, черт возьми, возбуждало такое? Что за больной на голову человек мог сделать что-то подобное?

Она в шоке прислонилась к кухонному столу, а увиденное продолжало жечь ее сетчатку.

Она со скрежетом выдвинула стул из-за стола, села и открыла компьютер.

Она промотала запись назад, поставила на паузу и снова стала прокручивать ее, кадр за кадром. Она прокрутила игривую улыбку Мии Сарк и руку, сжавшую шею девушки прерывистым замедленным движением.

Камера задрожала, объектив направили в потолок, и следующие несколько кадров были зернистыми и размытыми.

А что это сейчас было?

Элоиза прокрутила четыре кадра вперед, потом один назад — вот! Она отдернула руки от клавиатуры, словно обожглась.

Она откинулась на спинку стула и уставилась на стоп-кадр на экране.

Стена за диваном, на котором сидела Мия Сарк, была выложена белой плиткой с орнаментом посередине.

Рифленая лента из узкой плитки с темно-синим цветочным узором.

Как на королевском фарфоре.

38

Шефер вонзил зубы в булочку с маслом, равнодушно скользя взглядом по новостям о внутренней борьбе за власть в правительстве, колонкам, посвященным трудностям в личной жизни образованных женщин, и метеопрогнозам, обещавшим проливные дожди.

Он подавил зевок и сложил газету.

— Я ухожу, — сказала Конни с порога кухни. Она обулась и стояла с ключами в руке.

Шефер поднял голову.

— Куда ты?

— К Эдит. Думаю, останусь там на ночь, — сказала она, имея в виду женщину, за которой ухаживала последние несколько дней, одинокую даму девяноста восьми лет, жившую в доме престарелых «Акациегорденс» во Фредериксберге.

— Хорошо, — улыбнулся Шефер.

— Я достала из морозилки лазанью, можешь погреть себе вечером, — сказала она, указывая на плиту.

Шефер встал и поцеловал ее.

— Ты в порядке? — спросила Конни. — Болит?

Она смотрела на него с тревогой.

— Я в порядке. — Шефер обнял ее за талию и почувствовал, как она напряглась от его прикосновения.

Он нахмурился и вопросительно посмотрел на нее:

— Почему мне больше нельзя прикасаться к тебе?

Она опустила глаза, и Шефера вдруг охватил безотчетный страх. Он подумал о жене Руда Йохансена, которая в один прекрасный день поняла, что с нее довольно. О Бертельсене, который считал, что он сдал. Одна только мысль о потере Конни вызывала у него желание застрелиться на месте.

Она подняла на него стыдливый взгляд.

— Я боюсь, ты подумаешь, что я слишком толстая, — пробормотала она.

— Толстая? — Шефер окинул ее взглядом с ног до головы и почувствовал эйфорическое облегчение. — О чем ты вообще говоришь?

— С Рождества я прибавила восемь килограммов.

— Ну и что? Они явно ушли вот сюда. — Он улыбнулся и положил руки ей на грудь.

Конни слегка наклонила голову.

— Ты уверен? Ты же не думаешь променять меня на молодую фотомодель?

Шефер притянул ее к себе и зарылся лицом в ее пышные курчавые волосы.

— Никогда!

На столе рядом с ними зазвонил телефон, и Конни посмотрела на него.

— Пусть звонит, — сказал он, обнимая ее за талию.

— Это Элоиза. — Она взяла телефон и протянула ему: — Может быть, это важно.

Она поцеловала Шефера на прощание и вышла из кухни.

Он ответил на звонок и поднес трубку к уху.

— Д-алло?

— Это был Мазорек, — сказала Элоиза взволнованным задыхающимся голосом. — Я думаю, это он убил Мию. Может быть, их обеих!

— Эй, эй, выдохни! — сказал Шефер успокаивающим тоном. — Расскажи мне, о чем речь.

— У тебя компьютер поблизости? — спросила она.

— Да.

— Хорошо, проверь почту! Я тебе кое-что отправила.

Закончив просмотр видео, Шефер тут же перезвонил Элоизе.

— Что думаешь? — спросила она.

— Думаю, ты права, — кивнул он. — И если это действительно гостевой домик в усадьбе матери, как ты утверждаешь, то нам известно место преступления.

— Это он! Я уверена!

— Хорошо, тогда нам нужно связаться с Зельнером, чтобы он…