Питбуль

Конни рассмеялась, как будто это была самая несуразная вещь, которую она когда-либо слышала, и не успела Элоиза оглянуться, как уже стояла с бокалом шардоне в руке и смотрела, как Шефер переворачивает стейки на гриле. Он сменил шорты на темно-синие джинсы, серую футболку и фартук, на котором была надпись «Их разыскивает ФБР» и девять фотографий угрюмых мужчин и женщин. В левом верхнем углу была фотография Усамы бен Ладена.

— По-моему, это старый список, — сказала она и ткнула Шефера в живот пальцем.

— Вот этот? — Он посмотрел на себя и провел рукой по фартуку. — Сто лет назад я выиграл его на каком-то рождественском розыгрыше для сотрудников участка. Я предполагаю, что их всех уже нет в живых. В смысле, террористов. Не сотрудников.

— Как там дела? — спросила Элоиза, пригубив вина. — В участке?

— Мы теперь относимся к Тегльхольмену[3], — сказал Шефер, поворачивая кукурузный початок на решетке.

— О. И как оно?

Он опустил уголки рта и пожал плечами.

— Все в порядке. Августин просочилась в новую оперативную группу, которая занимается делами, связанными с бандами, — сказал он, имея в виду свою бывшую напарницу. — Так что я ее почти не вижу, но в остальном все более или менее как обычно.

— А расследования? Есть что-нибудь особенное сейчас?

— А что значит «особенное» в наши дни? — Шефер встретился взглядом с Элоизой. — Границы того, что считается зверским и извращенным, в последние годы сильно сдвинулись. Но нет, это действительно странно, но в отделе убийств пока тихо.

— Так это же очень хорошо, разве нет? Меньше расследований, меньше убийств?

— Да, это одна сторона, но у меня есть гнетущее ощущение затишья перед бурей. Всегда так бывает, что, когда думаешь, какая хорошая сейчас статистика, — что-то жуткое выползает из тени. — Он немного убавил газ в гриле.

Конни вышла на террасу и принялась накрывать на стол.

— Сколько еще времени потребуется бифштексам, малыш? — спросила она.

— Элоиза предпочитает кремированное мясо, так что ему еще нужно несколько минут, но наши стейки рибай уже готовы, — сказал он и протянул ей блюдо с завернутыми в фольгу бифштексами.

Он снял кукурузные початки с гриля и оставил там последний стейк, надавив на него щипцами так, что он стал шипеть и брызгать соком на раскаленную решетку. Затем Шефер взглянул на Элоизу:

— Так что ты хотела со мной обсудить?

— Наверное, ничего особенного, — сказала она, вертя в руке свой бокал с вином. — Но как ты сказал? У меня тоже есть ощущение, что что-то жуткое собирается выползти из тени.

3

— Как поживает Ян Фишхоф? — спросила Конни и пододвинула салатник к Элоизе. — Ты же все еще навещаешь его?

«У Конни прямо интуиция на такие вещи», — подумала Элоиза. Как будто та инстинктивно чувствовала, что Элоиза пришла именно за этим. Или же она просто прожила с Шефером так долго, что его способность считывать людей передалась и ей.

— Да, навещаю, — сказала Элоиза. — Но я, честно говоря, начинаю жалеть, что втянула в это дело газету.

— Да? Почему же?

— Просто мне на самом деле не очень хочется о нем писать. Слишком это личное.

— Ну что ж, мне очень жаль это слышать. — Между бровями Конни появилась морщинка, и в ее голосе послышалось разочарование. — Тогда мне не следовало поощрять тебя к этому…

— Нет, это очень хорошая идея, Конни. Это по-прежнему отличная идея — написать о Патронажной службе. Люди обязательно должны знать больше о том, что это такое. Но я просто не могу писать о Яне. Просто не хочу.

— О ком речь? — спросил Шефер.

— О Яне Фишхофе, — сказала Конни.

— Кто это?

— Вот! — Элоиза достала из кармана мобильный. Она открыла селфи, которое они с Яном сделали вместе в прошлые выходные, и показала телефон Шеферу.

— На него меня вывела Конни, — сказала она.

Шефер взглянул на фотографию и сдержанно кивнул.

— Важно помнить, что такие отношения не должны становиться слишком близкими, — сказал он, разрезая мясо у себя на тарелке. — Я всегда говорю это Конни.

— Get close, but not too close[4], — кивнула Конни.

Уже двенадцать лет она была волонтером Патронажной службы. Она бы уже не смогла перечислить поименно всех, кого держала за руку на их смертном одре, и именно она рассказала Элоизе, что по-прежнему много датчан уходят из этого мира в полном одиночестве — без родных, которые побыли бы рядом с ними, без единого друга. Она уговорила Элоизу записаться в службу добровольцем, чтобы написать о своем опыте в статье и таким образом рассказать людям о Патронажной службе. Чем больше людей станут волонтерами, тем меньше людей будет умирать в одиночестве.

Элоиза занялась своим бифштексом. На ее вкус мясо все же было слишком красным, а желто-белый жир, который Шефер с большим удовольствием закладывал в рот, наводил ее на мысли о мыловарении и липосакции.

— Близко или нет, но я все равно поражаюсь, как ты смогла столько лет этим заниматься, — сказала Элоиза, глядя на Конни. — Ведь люди привязываются к тем, с кем проводят это время.

Конни покачала головой.

— Ты так думаешь только потому, что между вами с Яном происходит что-то особенное. It takes two to tango[5].

— Что ты имеешь в виду?