Письмо из-за гроба

С этой улыбки-недомолвки и начались наши взаимоотношения, построенные на эфемерности не сказанного, а подразумеваемого - разве непонятно, Владимир Максимович?.. Разве неестественно, что Дарья Сергеевна пожелала познакомиться с вами поближе не просто так, она же прекрасно осведомлена о вас от одной из своих студенток, Анны Федоровой, Анюта постоянно рассказывает о вас, вот учительница и заинтересовалась, откуда это ее ученица Федорова стала читать на этюдах отмеченные талантом стихи неизвестного автора, впрочем, теперь уже и нам известного... Так я тогда подумал или придумал, не это столь важно, важно было другое - я принял условия твоей игры: не то вопрос, не то ответ, скорее намек, недомолвка, вечное многоточие в твоем монологе нашего диалога, поощряющий взгляд, твой возбужденный смех без видимой причины - и я погружаюсь в радужный плен своих иллюзий. Дарья Сергеевна просила не забывать и звонить не стесняясь и я снисходительно согласился со своей, личной версией причин нашей встречи, так приятно щекочущей мое честолюбие поэта и... мужчины. Я, конечно, позвонил чуть ли не на следующий день, опять был радостно услышан - о, это коварное завораживающее сладкозвучие твоего голоса! - я-то думал, был абсолютно уверен, что ты только и ждала моего звонка, ничьего больше, это потом я стал свидетелем твоих разительных перемен - то туча-тучей, но зазвенела трель телефона и ты в эфире того ожидания, словно на другом конце провода пропавший без вести и благополучно объявившийся, желанный собеседник.

На следующий раз я явился с цветами и бутылкой вина - так перекинулся еще один мостик, невинно пробились и завелись-завились вьюнками, согретые теплом наших взглядов ниточки-пряди невидимых, но крепких и тонко ощущаемых связей - мы уже не были прежними просто знакомыми, сладкая тайна связывала нас, тайна личная и такая ясная нам двоим: а Вы мне нравитесь, Владимир Максимович, и Вы мне, Дарья Сергеевна... Только я решительно не знал, что с этим, то ли интересным и желанным подарком, то ли с нелегкой обузой делать дальше, насколько я мог и имел ли право перейти границу дозволенного, тут намешивалось, перепутывалось и стягивалось в узелок многое: моя не в меру затянувшаяся холостяцкая трицатидевятилетняя жизнь подсказывала мне - хватит с тебя, пора и образумится, разве еще не нагулялся вдоволь, присмотрись к милой женщине, а не твоя ли это суженая, сам понимаешь, что что-то непохоже случившееся на яркое приключение, с другой стороны, себя не переделаешь - я всегда поступал так, как мне нравится, а мне нравится Дарья Сергеевна, Ваша улыбка - мне, Ваш взгляд - мне, Ваше внимание - мне... А также боялся я уронить, опрокинуть хрупкий мир сотворенного нами чуда в пропасть неприязни. Экий у меня словесный пассаж вылез из-под пера! На самом-то деле, конечно, было просто сомнение - а не игра ли это моего воображения - а вдруг получу в ответ удивленное с чего Вы это все взяли, любезный Владимир Максимович, а? Была еще одна мысль, опять придуманная мною и замораживающая дальнейшее наше сближение - с большой долей вероятности я мог получить и такое: ой, да не придумывайте Вы, Владимир Максимович, не та, к сожалению, у меня ситуация, чтобы я - женщина известная не только в Москве, вдова безвременно ушедшего поэта, борца за мир, чью память чтить - мне самой судьбой завещано, а тут, если хотите не то, чтобы интрижка, но принят в дом и бывает запросто "милый друг" моей студентки, к тому же подружки моей дочери.