Письмо

Он обулся и открыл входную металлическую дверь. На пол упала бумажка, которую почтальон засунул в дверной проём. На бумажке было написано направление на психиатра на определённое время. Герой подобрал бумаженцую и с тяжестью вздохнул, видимо в планы его это точно не входило, но что тут поделать. Он вышел на улицу и перед ним открылся мир прекрасного. Умиротворённый шелест травы, зелень листьев яблонь, воробьи, сидевшие на ветках рябины, напевали свои идеальные композиции: всё это так сочеталось, что ту тоскливую комнату можно было позабыть в мгновенье, но среди всей этой чудесной картины выделялась одна вещь, как в белом платье балерина, танцующая среди напарниц в чёрном, — это был тот самый запах, напоминавший каждое мгновение весны.

II

Сирень. Именно её запах был тем ключом к воспоминаниям, в которых можно было найти, как и неразделённую любовь, потерю близких, тоску, так и радость, разделённую с друзьями, свободу в окружении родных, любовь к самому дорогому тебе человеку. А благородный фиолетовый цвет сирени окрашивал собой подъезд дома, что выделяло его среди остальных бездушных десятиэтажек, утопающих в обыкновенном тёплой краске от солнца. Увидев идеальную картину Вселенной, наш герой застыл. Глазами он смотрел только на сирень и видимо что-то вспоминал. Может он вспоминал, как был счастлив в одиночестве среди сиреней, а может переживал разлуку, сидя под сиренью. Нам остаётся только гадать. Но это длилось недолго, где-то секунд 5-10, так сказать, мимолётное мгновение, после чего он пошёл по своему маршруту, хоть глаза его не были такими же застывшими.

Он обходил дворы, машины, людей, но всё также смотрел в одну точку, а когда очнулся, то не заметил, как оказался уже на проспекте. Тут его глазам не за что было зацепиться, и они погасли. Если посмотреть на человека, то среди остальных людей на улице он выделялся то более печальным видом, то более задорным. Его настроение металось и не могло определится с одним настроением. Наш герой даже щёлкал пальцами, чтобы хоть как-то развеять гул машин и топот мимо проходящих людей, то, уткнув глаза в ноги, шептал про себя.

— А может не стоит? А что про меня тогда подумают? А может я страдаю непонятно чем? А что мне сказать на это?

Так продолжалось до тех пор, пока он не увидел, видимо, одного до жути знакомого человека, ведь на его лице появилась ослепительная улыбка, глаза стали радостные, да и рукой он начал размахивать, крича: «Привет!». Только в ответ последовал лишь холодный и надменный взгляд, как будто знакомый в чёрной кепке был на верхушке башни, чей пик заходил за облака, откуда уже в свою очередь падала тень всевластия и эгоизма. Улыбка тут же потерялась, а глаза уткнулись в асфальт. Нашему человеку только и оставалось протянуть свою жалкую руку с надеждой на то, что хотя бы её пожмут. Рукопожатие всё-таки состоялось, но это было не дружеское приветствие, а скорее обычная формальность между «знакомыми», которая ничего не значила.

— Знаешь, когда я жму тебе руку, чувствую, что сейчас передо мной совершенно незнакомый человек, как будто мы ни разу даже глазами не пересекались, но когда я смотрю тебе в глаза, то вспоминаю того самого человека, которого знал с самого детства, мы даже придумывали свои идеи и придерживались их, но время беспощадно и теперь они во многом отличаются, но внутри мы всё те же друзья, хоть и старые. — Вырвал из себя тихим голосом наш герой.

— А ты помнишь? — Последовало в ответ после нескольких секунд молчания.

— Помню.

После неловкого разговора бывшие друзья разошлись, как будто ничего и не было, только наш человек остался на месте, видимо вспоминая те самые мгновения, которые и сделали из прямой дороги перепутье.

— Я помню то самое лето, я помню…

III

Это было года четыре назад, да, вроде бы четыре года назад это всё произошло. Дело было летом, тем самым лучезарным летом, когда пели птицы, бегали белки, выпрашивая орехи у детей, трава шумела от ветра и лучи солнца отражались от текущей своим чередом реки. Да, тогда я и мой друг гуляли в городском парке и, как всегда, обсуждали, что произошло на неделе, или вспоминали прошлые деньки, конечно, этого я сильно не запомнил, но точно помню тот момент, когда мы разговорились о наших целях на жизнь, мечтах.

— Какое же прекрасное небо — Вздыхая, проговорил я — Знаешь, когда я умру, то хотел бы наблюдать за прикрасами нашей вселенной. Смотреть, как зарождаются планеты, или же как умирают чёрные дыры. Может я не смогу понимать все загадки космоса, но мне этого и не нужно. Это было бы идеально.

— Ну ты и фантазёр! — Насмехался надо мной лучший друг — Люди верят, что после смерти рай, нирвана, колесо сансары и многое другое, а ты мечтаешь о космосе.

— А как тут не мечтать, когда лишь мысли о космосе помогают мне хоть как-то абстрагироваться от всего?