Письма внуку

С гор идет туман. Птицы замолкли, а как цвела сирень. Но так как она не выдуманная, то всё стерпит. Море серое и гладкое. Одел теплое белье.

31

30.05.1971

Переделкино.

Дорогой мальчик мой Никиточка.

Давно я тебе не писал. Я писал о Маяковском и Толстом, об Олеше и больше всего о Достоевском. Слова - мысли, собирались. Образовывали строй и стан, и потом снова рассыпаешь. То что получилось, вероятно, часть целого, или оно ничего.

У нас красили стены две девушки, обе Зины. Здоровущие молодые инвалидки. Они мазали стены купоросом и краской. Потом оказалось, что они не маляры, а только абитуриентки этого искусства. Краски мирно слезли со стены. Я уехал в Переделкино. Встретился с Треневой1, с Бонди2, с Бондариным3, Асмусом4. И еще с сотней не пишущих писателей. Узнал, что Федин болен раком прямой кишки. Плохие люди тоже страдают, и все мы умираем, узнав тщету дурных поступков, измен и терпения к себе.

Я не несчастен и не счастлив. Я умею занимать себя работой. "Лестницу! Лестницу!", кричал, умирая, Гоголь. Куда он хотел лезть, этот блистательно и глубоко и пророчески несчастливый человек? Есть ли лестницы? Нужны ли они? Есть ли дыры, ведущие к правде? Просверливаются ли они физиологией или ошибками вдохновения? Будем стараться жить, не забывая людей и совести, и не только для себя. Постараюсь забыть о себе, не забывая о работе. Забыть об уже проходящей старости. Вишни доцветают. Они и розовые и голубые.

Я очень люблю тебя, мой мальчик. Твой прадед говорил, преподавая математику: "Главное - не старайтесь. Жизнь проста как трава, как хлеб, как взгляд. Как дыхание". Легкомыслие и дар давали мне дыхание, но не сделал десятой доли того, что должен был сделать. Я не старался, не обманывал себя, смотрел своими глазами. Верил в простоту жизни и сделал, как вижу, как увидят, больше многих, но мало.

Береги себя, мой мальчик. Хороший мой Никита, не бойся жизни. Не думай, что мир ошибается. Берегись злобы. Надо видеть восход солнца и есть хлеб, и любить воду, и любить того, кого любишь. Я не встретился в жизни с богом, хотя верил в него мальчиком. Может быть он и меня не забывал. Спасая от злобы, от равнодушия. Не бойся жизни, Никиточка. Не стремись к какой-нибудь святости. Живи как сердце, живи как живет трава и невыдуманные цветы. Поцелуй от меня ту девушку, которую полюбишь. Береги её и себя для жизни. Для радости. Смена дня и ночи и дыхание уже радость. Пишу тебе старик. И не верю и сейчас в старость. Жизнь еще впереди. За поворотом. Она продолжается. Еще говоришь сам с собой и заглядываешь за угол. Поцелуй бабушку, маму, Колю.

Я тебе часто пишу про деревья. Еще я люблю, как и ты, собак. Они сейчас прячутся от солнца под скамейки и обнюхивают носы друг друга. Будь счастлив, милый. Мне плохо, умение лет утешает.

Твой дед Виктор Шкловский.

1 По-видимому, Наталья Константиновна Т р е н е в а, дочь драматурга Константина Андреевича Тренева (1876-1945).

2 Сергей Михайлович Б о н д и (1891-1983) - литературовед.

3 Сергей Александрович Б о н д а р и н (1903-1978) - писатель.

4 Валентин Фердинандович А с м у с (1894-1975) - философ и литературовед.

32

23.07.1971

Репино.

Дорогой Никиточка!

Вот я в Репино. Холодновато. Была гроза. Зелено. Скучновато. Сплю, т. е. стараюсь спать. Выключиться внезапно из бега в колесе тоже трудно. Визжат тормоза. Сон прячется от меня в угол. Думаю о Достоевском. Мелочные письма, разговоры о копейках.

Займы, боязнь. Спутанность, он для всех гениальный человек. Он сделан как кость - в жесткое введено что-то клееобразное. Живой организм, созданный для перегрузок. Он в себя вобрал и осуществил ту путаность вещей, боязнь жизни и жажду и боязнь потрясений и вечную потребность (не мечту) правды и страх перед низкой человечностью.

Надо тебе прочесть его письма, если ты уже прочел романы. Всё хорошо, потому что плохо и есть перепады. Не бойся смелости, дорогой внук. Моя самая большая любовь - ты. Целую тебя и всех, кто тебя любит. Поцелуй бабушку, в тебе много от неё. Твой дед. Не бойся жизни. Не бойся расти.

Виктор Шкловский.

33

05.11.1971.

Ялта.

Дорогой Никиточка!

10 градусов. Пахнет дымом, земля пестрая. Были дни с синим небом и кипарисами, такими как будто их нарисовал Пиросманишвили.

Сплю как сурок после сессии.

Получил телеграмму из Москвы. Очевидно, подпишу договор и вылезу из безденежья. Впереди книга1. Она в макете, т. е. вылезла из редактуры в производство.

Я 55 лет печатаюсь непрерывно, и книгу 1914 года2 недавно перепечатали в Словакии. Но скрип колес, смазанных песком, меня утомляет.

Всё не могу сосчитать 25 января 1972 для человека, который родился в 1893 году, пойдет (научили) семьдесят девятый год. Надо заводить бороду и учиться ходить босяком как Сократ.