Письма в Снетин

Я сейчас вспоминаю и не могу понять, как я проглядела, как сразу не сообразила? У меня ведь нюх на эти дела, а тут маху дала. Признаюсь откровенно: ничего не подозревала. У меня и задней мысли не было, когда я его туда посылала. Совершенно без всяких намеков. У меня сын Вова учится в Киеве, брат Андрею, ему нужно было передачу отправить; не тяжелую, всего-то две сумки: яички, курочки, огурчики, полкролика, сальца, мясца, луку, чесноку, меду, олии жареной, – чего там еще? – всего понемногу. Чтобы Вова не голодал там, на учебе, чтобы хорошо учился. Я как раз накормила свиней, присела отдохнуть и наказала Андрею передачу снести Мовчунам. У них кто-то в Киев отъезжал. Стала описывать маршрут к их дому, а он меня прерывает: я, дескать, все знаю. Откуда ты знаешь? Видел, где живут; встретились случайно, когда гулял. Я только обрадовалась этому. Мне же и в голову тогда не приходило. Спросил он меня про расписание автобусов, а я ему на то дала разгон. Куда собрался? До Пасхи чтоб и не думал! Хотела, чтоб он подольше погостил. А надо было ему сразу ухать, тогда, глядишь, ничего бы и не случилось.

(Рассказывал почтовый служащий Скоромнин)

Да я отвечаю! Чем хотите, клянусь. Потому как следил, следил за поджигателем. Шел по пятам, а чуть что, прятался за кустом; а он точно нарочно следы запутывал. И вот вам какой угодно крест или там что другое: покружив минут десять, он точно в самый дом к Мовчунам зашел, как я и предсказывал, как я и пророчествовал. Зашел, разулся, поздоровался, и дверь за собою прикрыл, – чтоб мне не видеть. Опытный. Только я его умней. Я подкрался к окнам, вцепился в подоконник и все подглядел. Сидели они в главной комнате и все чаи-кофеи распивали, Олеся, сынок ее Вася и тот чужак. Уже и темно сделалось на улице, окна по селу зажглись. Меня ветер продувал, озноб брал, а я все смотрел. Но ничего, ни единого слова не слышал. Но уж зато и меня никто не видел, и никому по сей день невдомек, что я там был.

(Из разговора у Мовчунов, как тогда было и что)

– Берите печенье.

– Спасибо.

– Василек, подай Андрею вазу.

– Она близко стоит, можно и дотянуться.

– Василек.

– Нет, и правда, я сам достану.

– Василек, чтоб я больше этого не слышала. Он подвинет. Так уже и едете?

– Конечно. Я давно здесь, ничего не делаю, гуляю только, совестно тяготить родственников.

– Да они вам рады.

– Нет, так не хорошо.

– А куда поедете? Домой?

– Не знаю даже. Хотел в Киев, а по дороге заглянуть в Снетин.

– В Снетин?

– Это город есть небольшой, а лучше сказать – село. У меня друг там томится в больнице. Забрали по осени и все не выпускают.

– Что же его не выпускают? Не поправляется?

– Он там, как в темнице, его иногда и к кровати привязывают. Оттуда по доброй воле никого не пускают.

– Так у него душевная болезнь?

– Он мне друг. Дружили с самого детства. Он неприкаянный всегда по осени ходит. Как ему помочь?

– А если методы лечения применить?

– Уже применяли. Куда только не возили. А видно, участь.

– Да…

Снова твой покой потерян,
Друг мой странный,
Снова ищешь черный терен
Дни и ночи;

В Новочанские дубравы
Тихо ходишь;
Речи дивные немые
С ними водишь.

Но никто тебя не слышит,
Неустанный.
Долы изморосью дышат:
В мире осень;

Лютый холод в душу смотрит,
Ветер свищет,
Да ненастье по дорогам
Волком рыщет.

Да поскрипывает дверца –
Неприкрыта.
Ты застудишь себе сердце,
Безудержный.

Поосыпался, пропал он –
Твой желанный,
И его уже не сыщешь,
Друг мой странный.

– Это ваши стихи, Андрей?

– Ну да, мои.

– Но они замечательные. Я и не знала, что вы так можете сочинять. Ты слышал, Василек? А что-нибудь еще прочитайте.

– Нет, я не люблю читать. У меня и памяти на подобные вещи нет. Вот пришло в голову под впечатлением.

– Это удивительно. Прямо настоящий вы поэт.

– Да ладно вам. Когда-то что-то такое пробовал.

– А никому не показывали?

– Зачем?

– Ну как же, положено показать.

– Заблуждение. Никем ничего не положено. Это тщеславие одно твердит: покажи.

– Ну, не знаю, если хорошо, надо, чтобы и другие слушали.

– Да другие не поймут.

– Нет, я поразилась. А наш Василь в Киев завтра отбудет. Василек, покажи Андрею, как ты умеешь играть на гитаре. Он учился долго у нашего Романа Романовича. Ну, не упрямься, сынок. Конечно, не сочиняет так, как вы, но умеет петь известные песни. Василь. Такой молчун, знаете, застенчивый. Ну сыграй, я принесу гитару.

– Не стану.

– Ну что, не стану. Когда девушки приходят, ты играешь.

– Так и что?

– Не хорошо так отвечать.

– Не мучайте его, всегда не приятно через силу.

– Да могу и сыграть.

– Видите. Сплошное противоречие. Вы меня все больше удивляете, Андрей. Зачем вам уезжать? Приходите еще к нам.

– Да уж нет, надо ехать.