Письма Старка Монро

Я не сумею дать вам представление о веренице пациентов, один за другим проходивших через кабинет и направлявшихся - одни веселые, другие испуганные - через коридор, с рецептами в руках. Приемы Колингворта были вне всякого вероятия. Я хохотал так, что боялся, как бы стул не развалился подо мною. Он рычал, бесновался, ругался, выталкивал пациентов, хлопал их по спине, стучал ими об стену, а по временам выбегал на лестницу и обращался к ним en masse. В то же время, следя за его предписаниями, я не мог не заметить быстроты диагноза, проницательности ученого, смелого и необычного применения лекарств, и должен был согласиться, что он был прав, утверждая, что его прикрывают солидные основания успеха.

Некоторым из пациентов он и сам не говорил ни слова, и им не позволял молвить слово. С громогласным "цыц" он бросался на них, хватал их за шиворот, выслушивал, писал рецепт, а затем, схвативши их за плечи, выталкивал в коридор. Одну бедную старушку он совсем оглушил своим криком. "Вы пьете слишком много чаю! - орал он. - Вы страдаете чайным отравлением". Затем, не дав ей сказать слова, потащил ее к столу и положил перед ней "Врачебное законодательство" Тайлора. "Кладите вашу руку на эту книгу, гремел он - и клянитесь, что вы две недели не будете пить ничего, кроме какао". Она поклялась, возведя очи горе, и тотчас была выпровожена с рецептом. Я могу себе представить, что эта старушка до конца дней своих будет рассказывать о том, как она была у Колингворта; и понимаю, что деревня, в которой она живет, пришлет к нему новых пациентов.

Другой грузный субъект был схвачен за шиворот, вытащен из комнаты, потом вниз по лестнице, и в заключение на улицу, к великой потехе остальных пациентов. "Вы едите слишком много, пьете слишком много и спите слишком много, - крикнул ему вслед Колингворт. - Сшибите с ног полисмена, и когда вас выпустят, приходите обратно".

Когда в половине пятого был выпровожен последний пациент и мы подсчитали в аптеке сбор, всего оказалось тридцать два фунта восемь шиллингов и шесть пенсов.

Мы отправились домой, и это возвращение показалось мне самой экстраординарной частью этого экстраординарного дня. Колингворт торжественно шествовал по главным улицам, держа в вытянутой руке полный кошелек. Жена его и я шли по бокам, словно двое служак, поддерживающих жреца. Прохожие останавливались поглазеть на наше шествие.

- Я всегда прохожу через докторский квартал, - сказал Колингворт. Теперь мы идем через него. Они все сбегаются к окнам, скрежещут зубами и беснуются.

- Зачем же ссориться с ними? Почему не наживать деньги своей практикой, оставаясь в то же время в добрых отношениях с своими собратьями по профессии? - спросил я. - Или вы думаете, что эти две вещи несовместимы?

- Несовместимы. Зачем играть комедию? Мои приемы все непрофессиональны, и я нарушаю правила медицинского этикета так часто, как только могу. Весь этот этикет придуман только для того, чтобы удерживать всю практику в руках стариков, - чтобы оттереть молодежь и не дать ей протиснуться вперед. А, Монро, что вы скажете на это?

Я мог ответить только, что, по моему мнению, он слишком низко ценит свою профессию, и что я совершенно не согласен с ним?

- Ну, дружище, вы можете не соглашаться, сколько вам угодно, но если вы хотите работать со мной, то должны послать этику к черту.

- Этого я не могу сделать.

- Ну, если вы такой белоручка, то можете и отчаливать. Мы не можем удерживать вас насильно.

Я ничего не ответил; но вернувшись домой, уложил чемодан, решив вернуться в Йоркшир с ночным поездом. Колингворт вошел в мою комнату и, увидав мои сборы, рассыпался в извинениях, которые удовлетворили бы и более щекотливого человека, чем я.

- Действуйте, как вам заблагорассудится, дружище. Если вам не нравится мой путь прокладывайте свой.

Таким образом дело уладилось, но я очень опасаюсь, Берги, что это только начало целой вереницы столкновений. Я предчувствую, что рано или поздно мое положение здесь станет невыносимым. Во всяком случае попытаюсь выдержать как можно дольше. Вечером случилось маленькое происшествие, настолько характерное, что я должен рассказать вам о нем. У Колингворта есть духовое ружье, стреляющее маленькими стрелками. С ним он практикуется на расстоянии двадцати футов: длина задней комнаты. Мы стреляли в цель, и он спросил меня, согласен ли я держать полпенни между большим и указательным пальцем, с тем, чтобы он выстрелил в него. Так как полпенни не оказалось под рукой, то он достал из жилетного кармана бронзовую медаль, и я стал держать ее вместо цели. "Клинг"! - последовал выстрел, и медаль покатилась по полу.

- В самый центр, - сказал он.

- Напротив, - ответил я, - вы совсем не попали в нее.

- Совсем не попал? Должен был попасть.

- Уверяю вас, нет.

- Где же стрела в таком случае?

- Вот она, - сказал я, показывая ему окровавленный палец, из которого торчала стрелка.