Письма с того света

На протяжении многих лет этот инцидент с русским царём словно дамоклов меч висел над репутацией издательского дома Джексонов. Однако слава Роберта Джексона -старшего, как интервьюера русского императора не померкла из за этого несчастного случая.

– У меня такой вопрос. На каком языке будет наше общение с госпожой Кшесинской? – спросил Роберт.

– Для неё родными являются польский и русский, но с вами она разумеется будет общаться на французском, однако предупреждаю – её французский язык отличается от парижского. Он – салонный, на нём общалась русская знать в Петербурге.

Роберт примирительно покачал головой.

– Ну если больше вопросов нет, господа, то я велю прислуге выкатить коляску с нашей подопечной сюда в гостиную, поближе к камину.

Вскоре в комнату въехала коляска с худенькой иссохшей старушкой. Умудрившаяся дожить до 70 годов двадцатого столетия, Кшесинская повидала и общалась вживую с великим Чайковским, легендарным Петипа, отцом наследника престола императором Александром Третьим, побывала в постели последнего русского царя, его брата и дяди, пережила две самые кровавые войны человечества и теперь в качестве живой истории предстала перед теми кто ещё не успел прожить и трети её пройденного жизненного пути.

Несмотря на солидный возраст она выглядела живо. Множество морщин на лице, обвислая кожа на шее и старческие кисти рук не могли испортить того впечатления какие производили маленькие проницательные глазки и аккуратно уложенные волосы, сплетённые на затылке в узкую длинную косичку.

Престарелый возраст женщины скрывала также умело применённая косметика, вовсе не уродующая её лицо. А вот улыбаться Кшесинская не любила. Причиной тому был кривой ещё с молодых лет прикус её зубов. Стоматология тех и последующих лет не смогла справиться с этой задачей, и потому на всех фотографиях прима балета запечатлена с закрытым ртом, без ослепительной голливудской улыбки.

В качестве доказательства того что её тело ещё проворно и не совсем одряхлело, Кшесинская самостоятельно перебралась из коляски в одно из кресел у камина.

Находящиеся в гостиной с удовлетворением наблюдали как упорно противостоит неумолимым годам полная жизни бывшая прима царского балета.

Поймав на себе взгляд восторга, Кшесинская заговорила первой, видоизменив на свой лад знаменитую фразу Марка Твена.

– Как видите слухи о моих поминках сильно преувеличены.

Марек кисло улыбнулся, но Жозефина решила не давать волю циничности своей подопечной и сказала:

– Маля! Давай я тебе сразу представлю нашего сегодняшнего гостя – корреспондента журнала «Североамериканское ревью» Роберта Джексона.

Внимание Кшесинской сразу переключилось на незнакомца. Она пронзила Роберта глазами женщины, которая обязана оценить достоинства и недостатки любого мужчины.

Роберту стало неловко от буквально обнажающего душу и тело осмотра и он потупил голову.

– А я знала вашего деда, Роберт, – произнесла Кшесинская, сполна насладившись своей неиссякаемой магией властвовать над мужчинами, – Этот талантливый репортёр в своё время сумел так разговорить нашего царя, что в конце интервью тот буквально протянул ноги.

Матильда расхохоталась тем универсальным женским смехом, который означает неподдельную радость и сарказм одновременно, отчего Роберт ещё больше смутился и потерял репортёрский дар.

Ситуацию решила сгладить ушлая Жозефина, этакий знаток душевных фибр Матильды.

– Интервью тут ни причём, Маля. Просто царь в тот день перебрал с водочкой. Покуражился человек перед американским гостем. Прислуга тогда доложила, что они вдвоём опорожнили несколько бутылок беленькой, лишь изредка закусывая икрой.

Лицо Кшесинской изменилось, выражая полное несогласие.

– И это ты мне говоришь? Мне которая воочию была свидетелем того, как наш царь за столом опорожнял мужицкими темпами литры водки, изредка занюхивая солёным огурчиком, а после этого шёл на конюшню и разгибал одним взмахом лошадиные подковы. Наш царь был ещё тот выпивоха. По этому делу мог заткнуть за пояс любого конюха из своей конюшни. Нет уж, моя дорогая, царя в тот день свалила не пустяшная доза выпитого.

Доктор Марек утвердительно кивнул, подтверждая, как врач сказанное.

– А что? – спросил вышедший из состояния оцепенения Роберт.

Кшесинская лукаво посмотрела на осмелевшего американца и произнесла:

– Налейте-ка этому американцу для храбрости моего любимого коньячка. Посмотрим на что он способен?

– Может по бокалу шампанского? – озаботилась Жозефина.

– Нет! Я сегодня буду пить с этим молодым человеком коньяк, – произнесла Кшесинская тоном не требующего возражения, и подала знак прислуге.

Всем в широкие бокалы залили бархатистый напиток с золотисто-шоколадным отливом.

Матильда покрутила бокал, долго принюхивалась к её стенкам и мелкими глоточками испила, закусывая сладостями и фруктами, после чего велела повторить процедуру.

– Ну так что же погубило царя? – не унимался репортёр.

Матильда окинула присутствующих взглядом, потом внимательно посмотрела на Роберта и многозначительно произнесла:

– Совесть!

Сказав так, она жестом дала знак прислуге повторно заполнить бокалы.