Письма полумертвого человека

А вот еще был случай. В том же городе N. Жил там некий критик театра. Он мыслил смело и самостоятельно, хранил в душе идеал высокого искусства, которого низкая реальность никак не могла достичь. И Додин не достигал, и Марк Захаров не достигал, и даже Джорджо Стрелер, не говоря уж про Роберта Уилсона. О чем наш критик печатно свидетельствовал. И эта смелость суждений и неподкупность принципов даже составила критику некоторую репутацию. Но тут, как на грех, в народном театре израильского кибуца Ётвида один тамошний художник сцены поставил спектакль. И надо же беде случиться, что около тех мест голодный рыскал... не бойтесь, не волк, а как раз наш критик. Не мне знать, что за мощная длань, не считаясь с расходами, перенесла его на Св. землю, - но там он таки нашел Св. искусство. Как раз в Ётвиде. Что лишний раз доказывает: художественная критика есть форма художественного творчества, а сердцу художника приказать никак нельзя.

Вы в это верите? Я вот стараюсь, изо всех сил, но выходит плохо. Никак не могу совпасть с духом момента. Вроде Елецкого из "Пиковой дамы" (чья реплика служит заглавием этого письмеца): "Как чужд я вам и как далек!" Не Вам, конечно, Самуил Аронович, а всем, кому надлежит поверить. Есть во мне, наверное, какая-то зловредность...

А может, просто "такое уж было неуповательное время, что как, бывало, не переименовывают - все проку нет"? (Щедрин, разумеется.)

Письмо VIII. С. Л. - Д. Ц.

3 мая 2001

Идиллия капустниц

Кто бы спорил. Разумеется, Н. И. Щедрин (он же М. Е. Салтыков) и ныне, и, боюсь, присно - живее всех живых. Но это - стратегическая тайна. Он сделал для России больше, чем его тезка Макиавелли - для Запада. Он, с позволения сказать, расшифровал геном имперской государственности. И поэтому был любимый автор Ленина и Сталина.

В каждом его абзаце запечатлен вечный синтаксис абсурдной переклички обывателя с администрацией. Он воздвиг обывателю нерукотворный монумент: раб и палач в некоем па-де-де, наподобие рабочего с колхозницей, вращаются на оси, похожей на земную (она же - вертикаль власти).

Сталин так его любил, что даже ревновал - по-своему, параноидально: филологов-щедринистов пачками отправлял в лагеря; сын Салтыкова почему-то не эмигрировал (невнимательно, полагаю, папашу читал) - загнобил и сынка...

Иностранцы не читали Щедрина и никогда не прочтут; отсюда множество недоразумений - для нас по большей части выгодных. Пускай считают Россию страной Толстого и Достоевского: графиня изменившимся лицом бежит к пруду за ней рыдающий студент с топором.

Будь я, к примеру, директором ЦРУ - ни одного агента не тарифицировал бы, пока не сдаст специальный экзамен по "Истории одного города" и "Современной идиллии" хотя бы. Но в качестве патриота радуюсь, что такая затея неосуществима: слишком русский ум, слишком русский язык.

Однако на дворе тысячелетие уж третье. Кое-что изменилось неузнаваемо, и не оттого, что много времени прошло, а оттого, что слишком много людей убито. И хотя в нынешней России в троллейбус нельзя войти, не толкнув какого-нибудь столбового дворянина или чистопородного казака - ГБ трудилась все-таки не зря: состав труппы обновлен значительно. Новые роли, другие амплуа - и только язык отстает от исторической драматургии. Вот и слова "предприниматель", "собственник", "финансист" значат не совсем то, что у Салтыкова-Щедрина. (Хотя и тут бывали у него гениальные прозрения: например, он употреблял "коммунизм" как подцензурный синоним казнокрадства.)

Выступает, скажем, в разгаре трагифарса про НТВ - вроде как пресс-конференцию дает - некто г-н Казаков. Он в "Газпроме", видите ли, очень крупная фигура, покруче самого г-на Коха. И держится индифферентно, превыше всяких там истерических глупостей про свободу слова. Вальяжный такой финансовый воротила; миллионер - не миллионер, но явно владелец заводов, газет, пароходов; рядом с ним Билл Гейтс потянет в лучшем случае на доцента. Что говорит - неважно, да и ясно, что он говорит.

Читаю я на следующий день "Московские новости" - и что же узнаю? Оказывается, этот кашалот капитализма - бывший завотделом Черемушкинского райкома КПСС! В 1981 году, - вспоминает редактор журнала "Химия и жизнь", Казаков меня вызывал на ковер, прорабатывал: дескать, недопустимо много в журнале еврейских фамилий, да и псевдонимом партию не проведешь...

Но это в сторону. Меня не особенно волнует, был ли товарищ Казаков юдоедом, остался ли таковым господин Казаков.

(Кстати: одному из недопустимых до такой степени остопротивело внимание Черемушкинского райкома, что в конце концов он убыл с подведомственной территории. Это писатель Борис Хазанов, автор классической повести "Час короля". Классической в том смысле, что прочесть ее в ранней юности большая удача: вроде прививки от неблагородного образа мыслей.

Писатель, стало быть, лишился родины, а партработник распоряжается богатствами недр.)

Но вот как по-Вашему: следует полагать его "собственником"? Или все-таки государственником - как некоторые бабочки зовутся капустницами за то, что в бытность гусеницами питались соответственно?