Письма незнакомке

У вас достало благоразумия отбросить этот план. Он был нелеп и опасен. Нелеп, ибо нельзя неволить собственную натуру. Как бы ни был он виноват, вы любили мужа, а его друзья, стоило позволить им больше свободы, быстро вызвали бы у вас омерзение. Опасен, так как нельзя предугадать реакцию вашего супруга. Огорчится ли он, будет ли раскаиваться, если у него появятся основания опасаться вашего увлечения? Как знать? Не получится ли наоборот? Будучи без ума от Другой, он подумает: «Тем хуже для моей жены! До сих пор я ее щадил. Но коль скоро она сама не старается спасти нашу семью, незачем церемониться. Освободим друг друга».

Кокетство – оружие обоюдоострое. Оно ранит ту, которая, взявшись за него, совершит неловкое движение. Вы поняли это. «Но как же поступить?» – ломали вы себе голову, обедая в одиночестве и по-прежнему предаваясь горестным раздумьям.

«Обедают ли они сейчас вместе? О чем они говорят? Рассказывает ли он ей о той сцене, что я ему вчера закатила, и – по контрасту со мной, с теми воплями, которые я, не помня себя, испускала, – не кажется ли она ему прибежищем, где царят покой, нежность, счастье?.. Я наговорила о ней столько дурного, все, что думала; наедине же с самой собой надо признать, что в моих словах не было ни объективности, ни справедливости. Я судила о ней как соперница, а не как здравомыслящая женщина. Постараюсь разобраться… Если бы я не считала эту женщину врагом, способным погубить мое счастье, что бы я о ней думала?»

И тогда вы совершили героическое усилие, чтобы взять себя в руки и взглянуть фактам в лицо; вечером, вернувшись домой, ваш муж с изумлением – и облегчением – нашел вас совершенно спокойной. Вы не задали ему ни одного вопроса. Он сам, по собственной воле, с трогательной неловкостью признался, что совершенно случайно встретил Другую на выставке картин. Вы не стали спрашивать, каким чудом он, всегда столь далекий от изящных искусств, оказался на выставке. Напротив, вы сказали, что, коль скоро эта супружеская пара ему так мила, было бы очень славно пригласить и мужа, и жену к обеду или к ужину. Он был поражен и даже стал возражать.

– Ты так считаешь? – усомнился он. – Но ее муж такой скучный! Она, конечно, женщина приятная, однако совсем другого склада, чем ты. Ведь она тебе не понравилась. Мне не хотелось бы навязывать тебе ее общество.

Вы начали убеждать его, что он ошибается: накануне вечером усталость вызвала у вас раздражение, но, в сущности, вы ничего не имеете против Другой, наоборот; после упорной борьбы вы одержали верх, настояв на приглашении. То был вдвойне ловкий шаг. Вводя эту супружескую чету к себе в дом, вы резонно полагали, что лишите Соперницу притягательности тайны, прелести запретного плода. А главное, вы хотели вновь увидеть ее, присмотреться к ней и попытаться понять, чем же именно она привлекает вашего мужа.

О другой женщине

Письмо третье

Итак, Другая пришла к вам в гости; вы приняли ее весьма любезно, как следует рассмотрели, внимательно выслушали, стараясь оценить ее так, как оценил бы посторонний или влюбленный в нее человек. Испытание было мучительным, но полезным. Вы подметили множество черточек, которые ускользнули от вас при первой встрече. После ее ухода, в ночной тишине, когда ваш муж уже спал, вы подвели итог вечеру.

«Она не более хороша собой, чем я, но умело пользуется своей красотой. У нее прекрасный вкус. Ее бежевое шерстяное платье, красный поясок, берет – все тщательно изучено, искусно подогнано, безупречно… Может быть, дело в деньгах? Нет, и платье, и берет не из дорогого магазина. Просто они выбраны с любовью. Сразу видно, что она стремится превратить себя в произведение искусства. Будем откровенны: в большой мере она в этом преуспела.

И вот еще что: я начинаю понимать, чем же она так привлекает Жака. Сама я застенчива и молчалива. Кроме тех минут, когда я испытываю сильный гнев или огромное счастье – тогда я сама на себя не похожа, – я редко выражаю свои чувства. Это не моя вина. Так уж меня воспитали родители, люди суровые. Вид у меня всегда чопорный, да так оно и есть. Другая же – сама естественность. Мой муж привел при ней слова Стендаля (Жак цитирует Стендаля! Это меня пугает… хотя и выглядит смешно!): «Я так люблю все естественное, что останавливаюсь на улице поглядеть, как собака гложет кость». Она проговорила: «Метко сказано!» Сама она ест и пьет с нескрываемым удовольствием. Очень красочно говорит о цветах и фруктах. Чувственность можно, оказывается, выражать с большим изяществом. Я это поняла, глядя на Другую. Она прекрасная рассказчица, никогда не дает угаснуть беседе, я же, напротив, все время думаю, что бы такое сказать».