В свободное время я писал письма в «Лос-Анджелес таймс» и «Роллинг Стоунз», даже в «Пульс!» и «БАМ», две бесплатные музыкальные газеты, которые я раскопал в магазине грамзаписи «Тауэр рекордз». Я жаловался на качество музыкальных обзоров и ругал критиков за плохой вкус и стадное чувство, высказывал пожелания, какие музыкальные жанры следует освещать и рецензировать. Почти все мои письма достигали цели, даже те, что я писал под вымышленными именами, и, к моему изумлению, мое мнение действительно влияло на содержание публикаций.
Оказалось, что я хотел писать только о музыке. То, что я сделал со своими родителями, оставило во мне отвращение к более серьезным темам.
Ну, еще письмо с фотографией циркового шатра.
Тогда я подошел к краю пропасти, от которой хотел держаться как можно дальше, заигрался во что-то, чего никогда, вероятно, не смог бы понять. Я сознавал свой талант, свой дар с помощью писем менять действительность, получать желаемые результаты. Однако это лишь то, что лежало на поверхности.
Я хотел писать письма, мне
Поэтому я писал только о музыке.
Это были 1980-е, десятилетие Рейгана, и почти все студенты выбрали специальность «управление бизнесом». Я себе профессию не выбрал, потому что понятия не имел, чем хочу заниматься в жизни. Я склонялся к английскому языку, потому что писательство, похоже, было единственным моим талантом, но, в общем, был открыт и другим сферам. Мне очень нравились история искусства и культурная антропология, все, кроме математики и точных наук.
На первом курсе, на лекциях по современной литературе, я узнал, что в 1960-х английский драматург Джо Ортон придумал двух персонажей, увлеченных письмами: читателя, обожавшего его произведения, и читателя, ненавидевшего их. Ортон вел в прессе вымышленный диалог с самим собой, то ругая, то восхваляя себя, тем самым разжигая полемику. В результате его имя не сходило с газетных страниц.
Человек в моем вкусе.
Человек, пишущий письма.
По какой-то причине меня это ободрило и придало сил.
Иногда, сам не зная зачем, я проезжал мимо своего старого дома. Может, одолевала ностальгия. Или подсознательное желание переписать свое недавнее прошлое. Мать теперь жила одна, и если бы мою жизнь экранизировали, то, вероятно, мне приписали бы угрызения совести, или тоску, или еще черт знает что, но, по правде говоря, я ничего не чувствовал. Я хорошо знал свою мать. Она была твердой как скала и совершенно не сентиментальной. И пусть отец умер, а мы с Томом удрали из дома, я точно знал, что с ней все в порядке, что она живет своей жизнью, как будто ничего не случилось.
Однажды, остановившись на красный свет, я случайно увидел на автозаправке «Мобил» растолстевшего Тома. Он меня не заметил, а я смотрел, как брат выходит из офиса и приближается к своему автомобилю, еще более дряхлому, чем мой. Потертые джинсы и футболка, непривычно короткая стрижка. Один беглый взгляд мало что может рассказать о человеке, но я понадеялся, что Том беден, одинок и несчастлив.
Поделом придурку.
Я много времени проводил в университетской библиотеке: выискивал и жадно читал все пьесы Джо Ортона, какие только мог найти. Я узнал, что было время, когда Уолт Уитмен фальсифицировал обзоры своих произведений и рассылал их в крупные газеты и периодические журналы.
Я и Уитмена читал.
И я опять принялся за настоящие письма.
Все из-за курса политологии. Профессор Эмерик был похож на карикатурного марксиста с безумным взглядом из плохого кинофильма, на типа, внушающего страх всем, кто никогда не учился в колледже. Необыкновенно серьезный и глубоко интеллигентный, высокий и костлявый, с огромной седой бородой, осмеиваемый втихаря большинством собственных студентов, он великолепно читал лекции, и я ими просто наслаждался. В качестве составляющей промежуточного зачета он дал нам задание написать письмо какому-нибудь чиновнику, занимающему выборную должность, или руководителю крупной корпорации и устроить ему взбучку за деяние, совершенно нас не устраивающее. Я не мог устоять перед искушением. Слишком уж оно было велико. Кроме того, убеждал я себя, не выполнив это задание, я не получу оценку по предмету. Я должен это сделать.