— Что вам нужно? — Слава богу, мой голос прозвучал очень уверенно.
Она вытянула левую руку ладонью вверх, а правой начала будто что-то царапать по левой ладони. Как будто она… что-то выписывала.
Я оцепенел.
Я вспомнил, что тогда она стояла около почтового ящика. А с неба упал именно голубь. Почтовые голуби когда-то переносили послания.
Нет. Это просто сумасшествие. Я вкладываю в эту чертовщину слишком много смысла. И я отвернулся.
— Не пиши! — пронзительно провизжала она. Даже люди, ехавшие в автомобилях, повернули головы и уставились на нее. — Они тебя найдут!
Я понятия не имел, о чем она визжала. И знать не хотел. Она просто чокнутая. Я поспешил прочь. Может, она и не была настоящей ведьмой, но, честно говоря, напугала меня до смерти.
Я решил что-нибудь предпринять.
Вдохновленный успехами в создании своего нового образа, в разрушении репутации Сандры Фортуны и в спасении Ист-Сайда, я написал несколько писем мэру, в муниципалитет и шефу полиции. Я возмущался тем, что душевнобольные люди слоняются по улицам нашего прекрасного города и пристают к простым гражданам.
Проблема бездомных стала одной из главных национальных проблем. Все понимали ее важность, но никак не могли договориться, как ее решать. Единственное, в чем, похоже, все сходились, так это то, что сумасшедшие, хлынувшие на улицы в результате сокращения бюджетного финансирования и закрытия лечебниц для душевнобольных, не должны контактировать с детьми. На это я и упирал в своих письмах.
Я рассказал о письмах Роберту и Эдсону. Они поразились моей смелости, поскольку сами до сих пор боялись ведьму.
— Будем надеяться, что она не узнает, кто написал все эти письма, — заметил Роберт.
— А может, она уже знает, — предположил Эдсон.
— Боже милостивый, она же не настоящая ведьма. Ведьм не бывает, — сказал я.
— Помнишь птицу? — не унимался Эдсон.
— Ну, если я свалюсь замертво, или превращусь в жабу, или еще что, вы знаете, кто виноват. Предложите моим родителям подать на нее в суд.
Хотя, по правде говоря, я действительно тревожился. Я, конечно, не верил в ведьм, но старая карга до сих пор вызывала во мне ужас, и я решил, что, если увижу ее снова, постараюсь с ней не сталкиваться.
Так уж получилось, что примерно через неделю я своими глазами увидел, как ее сажают в полицейскую машину. Я посылал письма в течение нескольких дней, чтобы не вызвать подозрений, и поток жалоб в конце концов заставил полицию действовать. На самом деле ведьма не делала ничего плохого, просто ковыляла по тротуару, как обычно, но она шла мимо средней школы по направлению к начальной, и, думаю, именно близость детей дала полиции необходимый предлог. Я как раз доставал из своего шкафчика ленч и убирал учебники по математике и, привлеченный шумом на улице, выглянул в окно. Я увидел, как два дюжих полицейских вылезли из патрульной машины, подошли к старухе, поговорили с ней пару секунд и подвели к задней дверце.
И сразу уехали.
Конечно, полной уверенности у меня не было, но я примерно представлял, что произошло, и побежал искать Роберта с Эдсоном, чтобы рассказать им об увиденном.
— Ее забрали, — похвастался я друзьям. — Наши улицы снова безопасны!
Я размышлял, как поступят с ней полицейские, в чем обвинят и сколько продержат в участке. Я представлял, как ее фотографируют, снимают отпечатки пальцев. А что она чувствует? Напугана? Злится? И все это из-за меня!
После школы времени на размышления у меня уже не было. Том покидал отчий дом. Отец орал в коридоре, мать, как недорезанная, визжала на кухне. Сам Том невозмутимо вышел из своей комнаты и отнес чемодан в дряхлый «додж дарт», затем вернулся, чтобы собрать остальные вещи.
— Ты никогда ничего не умел планировать заранее! — выкрикнул папаша. — Вот в чем твоя беда!
— Пусть убирается! — завопила мать. — Пусть делает что хочет! Мне плевать!
Мне не хотелось вмешиваться, и я закрылся в своей комнате. В коридоре мы с Томом чуть не столкнулись, но даже не взглянули друг на друга и ни словом не обмолвились. Лично мне было все равно, останется он или уберется. Мы практически не общались. Правда, с его уходом я лишался буфера между собой и родителями. Теперь вся их злоба обрушится на меня.