Письма, несущие смерть

— Так ты… вроде как ищешь их?

— Да. Купил на остатки сбережений «фольксваген». Штаб-квартиру организовал в захудалом мотеле.

— Выметайся оттуда. Я сдаю внаем домишко. В Коста-Месе. Не бог весть что, но как раз сейчас пустует. Живи сколько хочешь. Добро пожаловать.

— Я не могу…

— Живи. Тебе понравится. Он твой, пока не встанешь на ноги. Кома, черт побери? И неизвестно, где семья? Тебе необходимо нормальное жилье, чувак.

Я отвернулся. Мне хотелось зареветь. Я не заслуживал его доброты. Я столько плохого совершил в своей жизни. Эдсон не представлял, как далеко я ушел от того ребенка, а потом подростка, каким он меня знал.

— Я очень ценю твое предложение. Спасибо, — искренне поблагодарил я.

— Не за что, приятель.

Эдсон задал миллион вопросов о коме, а я ответил настолько честно, насколько мог, не открывая правды. Он тактично не расспрашивал о разводе, но прекрасно понимал, почему я так хочу найти Викки и особенно Эрика. Он только не понимал, почему адвокаты не хотят известить ее о моей коме, а если известили, то почему она не приехала ко мне.

Я тоже изобразил неведение.

Мы погрузились в воспоминания.

— Помнишь, как ты писал жалобы и мы получали бесплатные талоны на еду и билеты в парки развлечений? — Он рассмеялся. — Это было потрясающе!

Его самое яркое детское воспоминание — мои письма! Как мне хотелось рассказать ему все. Как я хотел излить душу хоть кому-то, и скольких трудов мне стоило не признаться в том, кто я и где провел последние полтора года. Может быть, когда-нибудь я ему расскажу, думал я.

Я напишу ему письмо.

Было уже почти десять часов вечера, когда Эдсон ушел в кабинет и вернулся с фотографией своего домика.

— На обороте есть карта, так что ты легко найдешь дорогу. Сразу за Харбор, рядом с ярмарочной площадью. Электричество и вода подключены. Телефон не работает, но я оставил там сотовый. Можешь пользоваться. Вот ключ. Хочешь, я поеду с тобой, помогу тебе устроиться, покажу все?

— Не надо. Думаю, справлюсь. И потом, уже поздно. Я позвоню тебе, если что-то не так. А если все в порядке, позвоню завтра.

— Договорились.

— И… спасибо… Я очень, очень ценю твою помощь. Она так много значит…

Эдсон ухмыльнулся:

— Выметайся, придурок.

Я решил было вернуться в мотель, но понял, что в номере не осталось ничего, кроме старой одежды, которую я все равно хотел выбросить. У меня не было ни багажа, ни личных вещей, а что было, лежало в машине. Я мог просто выбросить ключ и исчезнуть. Поскольку я платил наличными, а не кредиткой, связать меня с мотелем было невозможно.

Ну, я и поехал прямо в свое новое жилище.

Расположенный в центре квартала однотипных домиков, домик Эдсона оказался похожим на дома нашего детства в Акации. Гостиная, общая комната, две спальни, две ванные комнаты и довольно большая кухня. Дом был полностью обставлен, и хотя мебель была не новая, но вполне приемлемая. Электричество действительно было подключено, и я немедленно врубил несколько ламп и телевизор. Я боялся тишины и темноты.

И снова я растрогался. Вчера я был бездомным. Три дня назад я жил в унылом синтетическом мире и был так подавлен, что хотел убить себя. Теперь у меня есть крыша над головой. Я могу жить в уютном домике в пригороде бесплатно и столько времени, сколько мне понадобится на поиски жены и сына.

Надо было писать меньше жалоб и больше благодарностей.

Что напомнило мне…

Я огляделся в поисках щели почтового ящика. И не нашел ее. Очевидно, почтовый ящик на улице. Я открыл парадную дверь, выглянул и увидел на оштукатуренной стене рядом с дверью черный прямоугольник с двумя полочками для журналов и слишком больших рекламных листов. По привычке я откинул крышку, сунул внутрь руку.

Мои пальцы коснулись бумаги.

Я вытащил конверт.

Адресованный мне.

Я передернулся, покрылся мурашками. Закрыв и заперев дверь, я посмотрел на обратный адрес. Письмо от Киоко:

Дорогой Джейсон!

Как мне отблагодарить тебя? Ты освободил меня от рабства и вернул к прежней жизни, за что я тебе навечно благодарна. Не волнуйся. Я не собираюсь встречаться с тобой или писать тебе (если только ты этого не захочешь). Я не знаю, что нашло на меня в том месте. Я не знаю, почему я вела себя как безумная. Правда в том, что я вовсе не одержима тобой. Я счастливо живу здесь, в Токио, и желаю тебе всего самого лучшего. Ты этого заслуживаешь. Еще раз огромное спасибо.

С искренними пожеланиями,

Киоко Йосицуми

Я перечитал письмо. Так Киоко настоящая? Стэн ошибался?

Или письмо — фальшивка?