Письма, несущие смерть

Поскольку в весенние каникулы собирались перемостить парковку, перешли к обсуждению покрытия. Признаться, я не был знаком с задачами школьного консультативного совета, но мне показалось, что это слишком технический вопрос для подростков. Тем не менее разгорелся жаркий спор. Лейси и Кей агитировали за какое-то покрытие из переработанного пластика, а Тимоти, третий суперактивист, лоббировал что-то более дешевое и традиционное.

— А что думаешь ты? — обратился ко мне директор, и великолепная троица уставилась на меня.

Да ничего я не думал. Я стал бормотать, что это, мол, первое мое заседание, и я некомпетентен в данном вопросе, но Кей перебила:

— Ну, уж какое-то мнение у тебя должно быть!

Может, и должно, но не было. И просто потому, что Кей меня раздражала, я заявил, что согласен с Тимоти.

Следующие полтора часа происходило примерно то же самое, и меня все время втягивали в дискуссию. Я не знал, что говорить, обсуждаемые проблемы меня не трогали, однако постепенно мне стало казаться, что цель присутствующих — сбить меня с толку и выставить идиотом. Конечно, я хотел улучшить свое резюме, но не такой же ценой! Я уже сомневался, стоила ли игра свеч. Мистер Пул мне совсем не помогал. Он втянул меня в этот идиотизм, но теперь посматривал как-то странно, что мне совсем не нравилось. Я вздохнул с облегчением, когда заседание закончилось, и сразу же смылся, чтобы ни с кем не разговаривать.

Когда я вернулся домой, родители опять воевали. Я вошел через парадную дверь, проскользнул мимо кухни и незамеченным пробрался в свою комнату.

Через два дня меня вызвали в кабинет директора, причем со спортивных занятий, и я сразу понял, что дело серьезное. С других уроков вызывали в администрацию довольно часто, но вызов со спортивных занятий был чрезвычайным событием, наверное, потому, что ученику приходилось переодеваться, а это слишком хлопотно. Однако меня вызвали и не разрешили переодеться, а заставили идти прямо в спортивных трусах, отчего я почувствовал себя глупым и словно выставленным напоказ. А в администрации, среди воспитателей и секретарей, я показался себе совершенно голым.

Мистер Пул ждал меня. И счастливым он не выглядел. Без суеты и разговоров он завел меня в свой кабинет и закрыл дверь, затем подошел к столу и взял в руки папку. Он не сел и мне сесть не предложил.

— Меня поразило твое поведение на вчерашнем заседании комитета, — начал он.

Мой желудок сжался от дурных предчувствий.

— Мне показалось странным, что человек, предположительно привыкший к встречам с различными общественными группами и способный заставить конкурирующие организации делиться деньгами и совместно работать, столь плохо подготовлен и явно неловко себя чувствует в деловой обстановке. Поэтому я провел небольшое расследование. Нет никакого Института Собрайети. Никакого! Что касается других перечисленных в полученных нами письмах организаций, в двух реальных о тебе никогда и не слышали. Ты сам написал эти письма!

От его искреннего разочарования я почувствовал себя таким подлым, как никогда еще не чувствовал.

Я ничего не подтверждал, ничего не отрицал. Я просто стоял перед ним, жалкий и растерянный, а желудок мой сжимался все сильнее.

После долгой паузы директор наконец спросил:

— Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

Я встретился с ним взглядом, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, стараясь скрыть свое унижение.

— Возвращайся на урок.

То ли усталость, то ли презрение послышались мне в его голосе. Может быть, и то и другое.

Я медленно вышел из кабинета и бегом бросился в мужскую раздевалку. Я успел туда, как раз когда все уже приняли душ и одевались.

— Зачем тебя вызывали? Что случилось? — спросил Фрэнк, и все присутствующие уставились на меня.

Я подумал о том, как меня выгоняют из школьного совета, как вычеркивают из моего личного дела всю мою общественную деятельность. Прощай, надежда на гранты и стипендии. Я застреваю в родительском доме…

— Ничего особенного, — сказал я.

Вечером я написал письмо.

2

Уважаемые мистер Гутьеррес, мистер Бергман, мистер Макколлум и другие члены Попечительского совета!