Письма на волю

Прогулка была отменена. Но празднование продолжалось. Послышался «Интернационал». Мгновение — и его подхватили во всех камерах.

— Не позволю! — ревел, бегая по коридорам, начальник, сопровождаемый перепуганной охраной.

В ответ звучал гимн пролетарских борцов.

Дошла посылка. Друзья прислали Вере, как она просила, «Капитал», «Материализм и эмпириокритицизм», брошюру о коллективизации сельского хозяйства в СССР, «Железный поток», сборник стихотворений советских поэтов, однотомник Маяковского. Есть что читать, чем заниматься!

Прогулка. Надо ходить парами. Но вот несколько пар сбились вместе. Женщины чуть ли не наступают друг другу на пятки и о чем-то торопливо переговариваются. И снова — размеренным шагом вокруг двора.

После вечерней поверки литература стала доставляться по намеченному во время прогулки плану. В ход были пущены «кони» — основной «транспорт» политзаключенных (даже полученную официальным путем литературу передавать друг другу запрещалось). «Конь» — это длинная бечевка, на конце ее — мешочек. В него помещалась посылка. Если посылка легкая, то добавлялся груз. Тактика броска была несложной, но требовала ловкости и осмотрительности. При длинной веревке узницы умудрялись спускать или забрасывать «коня» в любое окно своей стороны корпуса тюрьмы. Бросали в тот момент, когда часовой, ходивший вокруг здания, скрывался за углом.

Политзанятия шли на прогулках, во время стирки белья, в часы ухода за больными. Таким же образом малограмотные обучались чтению и письму на родном языке, приобщались к художественной и политической литературе. Всем этим, как и поведением политических заключенных, руководил подпольный комитет партии. Душой пропагандистской работы была Вера Хоружая и ее товарищи, имевшие опыт подполья, революционную закалку. Это Мария Вишневская, Ганя Юхновецкая, Ванда Михалевская, Полина Сташевская. Это друг ее комсомольской юности Мария Давидович. Это Софья Панкова, с которой Вере пришлось еще раз встретиться осенью 1942 года.

Семь лет томилась Вера сначала в белостокской, затем в фордонской тюрьмах.

В 1932 году по договоренности между правительствами СССР и Польши был произведен обмен политзаключенными. В число подлежащих обмену политзаключенных входила и Вера. Когда настал час расставания, она, вопреки правилам тюрьмы, обежала по коридорам камеры и через «глазки» в дверях горячо простилась с товарищами. Надзиратели ничего не смогли с нею поделать.

Вместе с Верой из Фордона уезжали в Страну Советов польские коммунистки: Мария Вишневская, Ирена Пальчинская и Доротта Прухняк.

Сентябрьским утром на советской пограничной заставе Колосово царило необычайное оживление. С железнодорожной станции Негорелое, последней тогда перед польской границей, пришло много народу. Сама застава приняла праздничный вид. Вот со стороны закордонной стражницы показалась группа людей. Их сопровождало несколько командиров в зеленых фуражках. Когда люди поравнялись с советским пограничным столбом, стоявший возле него молодой красноармеец вытянулся в немом приветствии, провожая прибывших восхищенными глазами.

Еще бы ему не восхищаться! Это шагали герои-узники, вырванные нашим правительством из мрака фашистских темниц.

Кто-то из прибывших выхватил спрятанную в рукаве пальто широкую красную ленту. Она, как знамя, взвилась над головами. Все, как один, воодушевленно запели «Червоны штандар». С революционной песней на устах они и попали в объятия друзей, встречавших их на заставе.

После короткого отдыха прибывшие специальным поездом направились в Минск.

В ожидании освобожденных узников привокзальная площадь столицы Советской Белоруссии была запружена народом. Знамена, транспаранты, факелы и… море людских голов. Перрон вокзала также заполнен до отказа. Под звуки марша поезд замедлил ход, остановился. В дверях вагонов появились герои польского революционного подполья.

— Вера! Наша Вера! — закричали комсомольцы и подхватили на руки сияющую, но вконец смутившуюся Хоружую.

На следующий день трудящиеся Минска собрались в Доме культуры на митинг, посвященный встрече с прибывшими из-за кордона друзьями. На митинге выступила и Вера Хоружая, которая произнесла взволнованную речь. По случаю торжества она надела вышитые национальным узором кофточку и фартук — дар белорусских колхозниц, посланный любимой революционерке в фордонскую темницу.

Прибывшие товарищи были сильно истощены. Сказались муки заключения, страшные пытки, моральное напряжение, голодовки протеста и многое другое, что пришлось им перенести в фашистских тюрьмах. Друзей направили на отдых, на лечение.

После короткого отдыха Вера вновь включилась в активную работу. Она пишет статьи, воззвания и агитационные брошюры. Но эта работа не могла удовлетворить Веру. Она всей душой рвалась снова в Западную Белоруссию, в гущу борьбы. Но вернуться туда ей не разрешили.

В 1935 году с путевкой Центрального Комитета партии Вера Хоружая поехала в далекие степи Казахстана, там, где уже кипела ударная работа по освоению несметных богатств этого огромного, в ту пору мало обжитого края.