Читаем Письма на волю полностью

Но ничего — все это, как видите, меня не только не приводит в отчаяние, но и очень легкомысленно настраивает, что вовсе не соответствует «takiej starej wie'zniarce»[49].

26 июня 1929 г.

Товарищу М. Златогорову[50].

Дорогим, незабываемым сюрпризом были для меня и твое письмо и приветствие пионеров, вот была у нас радость! Перед нами сразу раскрылась обычно закрытая для нас книга жизни. Весь широкий мир живет в наших думах, а в то же время знаешь, чувствуешь, что он далек, неизмеримо далек…

Ты пишешь мне о громадных достижениях крупной промышленности и сельского хозяйства в СССР: дух захватывает от радости, гордости, счастья. Но чтобы ты, чтобы вы все еще ярче и глубже почувствовали и узнали цену ваших побед, киньте на мгновение взгляд сюда, в Польшу. Вы увидите избы и гумна без крыш, потому что этими крышами кормили всю зиму скот, увидите пухнущих и умирающих с голоду детей, ибо нет уже даже такого «деликатеса», как кожура от картошки. Организованные рабочими и крестьянами комитеты помощи голодающим распускаются полицией, считающей, что для голодающих достаточно… молитв варшавского епископа и христианского смирения.

Добавьте к этому бесконечный скрип огромного множества тюремных ворот, проглатывающих все новые и новые группы политических заключенных, а также равнодушно произносимые приговоры:

«Skazany na 15 lat ciezkiego wiezienia» [51], какие выносятся теперь все чаще и чаще, и одна сторона картины будет ясна зам. О другой стороне писать не могу, дополните картину сами…

И знаешь, что пишут мне мои товарищи?

…Нет, жизнь — прекрасная вещь. Жить, чтобы бороться, жить, чтобы быть бойцом, смелым и сильным!

Всего не напишешь. Когда вновь встретимся, расскажу тебе много любопытных вещей.

О том, что часто угнетает оторванность от воли — от живых людей и работы, — писать не буду. Ты понимаешь это сам.

…Октябрятам и пионерам посылаю отдельный ответ. Можно ли выразить все то, что я хочу сказать этим маленьким борцам? Все мои товарищи шлют вам горячие приветы.

Тогда же

Октябрятам и пионерам.

Ребятки мои милые, любимые!

Спасибо вам — далеким маленьким товарищам — за заботу, за думы о нас. Ваше письмо все мы вместе прочли на прогулке. Вы, может быть, и не подозреваете, какое огромное счастье принесло ваше письмо в нашу тюрьму. Большинство моих подруг никогда не было в СССР, никогда не видело ни Красной Армии, ни пионеров. Но все они, даже не видевшие, крепко вас любят, хотят, чтобы вы были веселы и много знали, умели хорошо строить аэропланы, бегать и петь.

Вы пишете о том, что очень жалеете меня и не хотите, чтобы я сидела в тюрьме. Мне радостно знать это, но жалеть меня не надо. О, нет, совсем не надо, потому что я сама, вместе с тысячами других товарищей, горжусь тем, что я — политическая заключенная, и счастлива, что сижу недаром. Когда борьба требует от нас сидения в тюрьме, мы просиживаем долгие годы без страха и стонов, сильные сознанием, что наше дело и без нас живет и растет.

Попросите, ребята, комсомольцев, чтобы они вам это хорошенько объяснили. Пишите, милые, сколько вас всех, что вы делаете, умеете ли вы уже читать и писать. Меня очень интересует вся ваша жизнь. А я буду писать о том, как живут в тюрьме рабочие — политические заключенные.

Ну, всего вам хорошего, мои дорогие! Растите же свободные и счастливые, бейте так громко в барабаны, пойте так весело ваши песни, чтобы слышно было не только в нашей, но и во всех других тюрьмах…

23 июля 1929 г.

Подруге Р. Кляшториной.

…О своей жизни напишу в следующий раз. А теперь скажу только, что чувствую себя такой счастливой, как очень немногие. Жизнь безгранично прекрасна, а жизнь в соединении с борьбой — это счастье.

26 августа 1929 г.

Подруге X.

В странном и очень глупом положении я теперь нахожусь. В течение нескольких месяцев беспрерывно говорят о возможном освобождении. Товарищи все подробнее определяют срок, уславливаются со мной о подробностях, а тем временем месяцы, недели проходят, а мы все тихо сидим. Если бы ты знала, как это страшно волнует, выводит из равновесия. Не знаешь, на каком свете живешь, что надо делать, что стоит делать.

Понятно, что мы стараемся держаться до последнего. Но я не могу сказать, чтоб это было легко. Какие это тайные силы оттягивают нашу свободу? Уже несколько раз нам казалось, что ничего из этого не выйдет, что надо опять уложиться в рамки тюремной жизни и перестать себе голову морочить. Теперь именно переживаем мы такой период. Но это ничего: тем больше и глубже, ярче и дороже будет счастье, если оно на самом деле наступит. Ты себе это представляешь? Нет, я себе этого хорошо представить не могу. Сколько мечтаний, планов, картин! Хорошо, что у нас крепкие нервы.

Уже август. Как быстро время летит! Это хорошо, жалко только, что лето уже кончается. Видела ли ты уже жатву, часто ли бываешь в лесу, в поле?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии