Письма маркизы

В той среде, в которой он постоянно находится, среди приближенных королевы, эта удушливая атмосфера ощущается всего сильнее, и мне кажется, что оттуда нам грозят самые серьезные опасности. Я жду от вас, моя милая, что вы окажетесь на высоте той задачи, которая здесь предстоит вам. Однако, эта задача далеко не заключается в том, чтобы поддерживать королеву в ее борьбе с министерством. Об этом заботится принц Роган, не столько ради того, чтобы польстить желаниям королевы, сколько ради личных интересов. Его честолюбие до сих пор не может примириться с тем, что он был отозван из Вены, где занимал пост посла. Шапка кардинала — самое меньшее, что может удовлетворить его, и король, вероятно, согласится на это, принимая во внимание его богатые и влиятельные семейные связи. Королева же до сих пор противится и не хочет принимать принца. Бестактности Рогана, совершенные в Вене, мне кажутся все же недостаточными для объяснения такого упорства и, действительно, я слышал недавно, что он довольно недвусмысленно преследовал молоденькую австрийскую эрцгерцогиню своими любовными предложениями. Я считал бы поэтому полезным держаться от него подальше, тем более, что его репутация и здесь, в Париже, очень плохая. Он сам рассказывал мне, что со времени своего возвращения в Париж, он ежедневно ужинает в отеле какой-нибудь куртизанки. Такие люди, как он, будут только поддерживать опасные склонности королевы и еще увеличат круг легкомысленных дам и мужчин, которыми она себя окружает.

Вы знаете, как мы поздравляли себя с окончанием хозяйничанья королевских любовниц, когда вступил на престол этот король? Но теперь я, не стесняясь, говорю, что мы скорее проиграли, нежели выиграли от этой перемены. Мария-Антуанетта живет только для удовольствия и заходит в этом отношении так далеко, что, не взирая на свое достоинство и положение, выступает на сцене в самых рискованных комедиях перед партером восторженно аплодирующих кавалеров и своих любимцев выбирает на основании своих актерских пристрастий. Дело зашло уж так далеко, что такие важные господа, как граф Артуа, выступают в Версале в качестве канатных плясунов, а графиня Полиньяк берет уроки балетных танцев! Что ж удивительного, что мало-помалу исчезает почтение к королевскому дому и распеваются куплеты, осмеивающие самым жестоким образом это стремление принцев уничтожать собственное достоинство.

Мне надо еще сообщить вам, что мы должны принять любезное приглашение вашего дяди, графа Вальдемара, поселиться сначала в его доме, так как нелегко найти подходящий отель и, кроме того, наше пребывание в Париже будет зависеть от дальнейшего положения вещей.

Сообщите мне вовремя ваши дорожные распоряжения.

Люсьен Гальяр — Дельфине

Высокоуважаемая госпожа маркиза. Ваше поручение исполнено: я поймал принца Монбельяра, когда он возвращался домой после своей верховой прогулки с графиней Полиньяк. Веселость его тотчас же омрачилась, как только он увидел меня. Когда я передал ему ваше письмо, его бледное лицо густо покраснело. Он очень немилостиво отпустил меня. Или, быть может, я прозрел в Париже и теперь только увидел обычное высокомерное обращение этого знатного господина?

Ваша милость была настолько добра, что осведомилась о моей судьбе. Мне бы надо было писать мемуары, как г. Бомарше, чтобы дать подробные сведения обо всем, что я испытал. Я пережил в какие-нибудь несколько месяцев больше, чем за двадцать пять предшествовавших лет. Я постараюсь вкратце изложить вам это, не потому, чтоб я верил в интерес, который вы мне выказываете, — я знаю, что благородное воспитание учит выказывать подобный интерес и таким путем привлекать к себе простодушных людей, — но я хотел бы познакомить вас с новым изданием известного вам Гальяра и избавить вас от встречи с ним, если он подлежит вашему порицанию.

Я отправился пешком. Нищенскую сумму, которую мне дал г. маркиз и которую так значительно увеличила госпожа маркиза, надо было беречь и воздерживаться от лишних трат. Эта бережливость сделала меня богатым. Я приобрел такой обширный опыт, который подчас даже подавляет меня.

Как только горы остались за мной, я увидел впереди целые области, как будто только что покинутые воинственными грабителями. Пустоши, луга, поля, пересекаемые грязными дорогами. На расстоянии многих миль — ни одного человека! Лишь изредка показывалось кое-где живое существо, с прядями волос, падающими на заскорузлое от грязи лицо, испуганно смотрящее на меня своими покрасневшими глазами.

Перед наступлением ночи я постучался в двери одной закоптелой хижины, в округе Норуа. С воем, напомнившим мне вой волков в Вогезах, какое-то существо бросилось мне навстречу.

— У меня нет ничего, ничего! — кричала она. — Даже замок от дверей уже взят сборщиком податей!