Письма М.А. Алданова к И.А. и В.Н. Буниным

Были у Бунина и другие причины волноваться в то время. В русском литературном Париже шла острая политическая борьба. Из Союза Русских Писателей были исключены все взявшие советские паспорта. Алданов пишет об этом Бунину в письме от 6 мая 1946: — "...Вы, по-моему, отлично сделали что не согласились стать председателем Союза писателей. ... Не напишете ли Вы, что такое там произошло? ... Вот мы в нью-йоркском фонде работаем дружно, хотя в Фонд входят люди разных взглядов. А у Вас, очевидно, будут теперь два союза? О Господи... Не входите, ради Бога, и во второй. ..."

Но Бунин не только не согласился стать председателем Союза писателей, но даже решил уйти из Союза. В письме от 3 мая 1948 Алданов пишет: — "...Вы мне сказали, причиной Вашего ухода была односторонняя нетерпимость Союза, т. е. исключение людей, взявших советские паспорта, при неисключении бывших друзей немцев. ..."

В письме от 1 июля 1946 Алданов пишет: — "...Теперь "много толков" ... вызывает история с паспортами. Я никому никаких советов давать не буду, но для меня, конечно, вопроса нет: я останусь эмигрантом. Политика вызывает у меня глубокое отвращение, но газеты я естественно читаю и хандра моя всё увеличивается. ..."

Осенью 1946 года наступил перерыв в переписке. Алдановы побывали в Париже. С февраля 1947 года переписка возобновляется — Алдановы уехали в Ниццу. А Бунин в Париже продолжал болеть. К другим болезням у него прибавилось и острое малокровие, врачи опасались белокровия. Алданов утешает больного (19.02.47): — "Дорогой друг! Только что получил Ваше письмо от 18-го. Я солгал бы Вам, если бы сказал, что оно меня не встревожило. Но меня очень успокаивает то, что когда-то, когда опасались перехода Вашего малокровия в белокровие, известный врач сказал о Вашем состоянии то же самое. А это было 25 лет тому назад. Бог даст, Вы скоро оправитесь совершенно. Но, ради Бога, не жалейте денег ни на леченье, ни на питанье. Я тотчас пишу Цетлиной, Зензинову, Николаевскому, чтобы Фонд дал Вам новую ссуду. ..."

Получив деньги, Бунин поехал отдыхать на юг в Жуан Лэ Пэн. Об этом он 1 апреля 1947 года писал Телешову{45}: — "...я, как видишь, нахожусь на берегу Средиземного моря, на курорте, несколько подобном нашему Гурзуфу... я приехал сюда, в русский дом отдыха, в надежде поправиться на солнце, на теплом воздухе, пролежал в постели в Париже целых три месяца: обострился мой застарелый бронхит, случилось со мной острое малокровие, увеличилась ужасная одышка от расширения старых легких, слаб я еще и до сих пор так, что с трудом делаю несколько шагов по комнате — и т. д. Приехал сюда один — с Верою не мог, не по средствам, — болезни мои разорили нас ужасно — жизнь у нас страшно дорога. ..."

На юге Бунин встречался с Алдановым. Вернувшись в Париж, Бунин стал опять жаловаться на здоровье, 28 июля 1947 Алданов ему пишет: — "...Вера Николаевна меня успокоила относительно Вашего здоровья, а Вы, дорогой друг, хотите опять меня расстроить! Ради Бога не говорите о Вашей "близкой смерти": Вы мне этого не сделаете! Какова будет моя жизнь, если я Вас переживу? ..."

31 августа 1947 Алданов пишет: — "...меня чрезвычайно огорчило, что Вы себя считаете уже "откупавшимся". Что же ссылаться на вещи престарелого Льва Николаевича? Если они нехороши, то не от старости, а от того презрения к художественному делу, какое у него создалось в последние годы. Помните, что он между "Войной и Миром" и "Анной Карениной" написал слабую комедию "Нигилист", хотя тогда был в расцвете сил. В ту пору это объяснялось верно "тенденцией", — разоблачу-ка их, а для этого настоящее искусство не нужно; на старости это объяснялось "проповедью" — сделаю их добрее, а для этого настоящее искусство и не нужно. Однако некоторые несравненные главы "Воскресения" и "Хаджи-Мурата" были им написаны в старости. Но главное, скажу правду, я не понимаю, чем же Вы теперь живете, не в материальном, конечно, а в высшем смысле слова, если больше и писать не хотите. У Толстого было "толстовство", а что же у Вас? Я спрашиваю и только опрашиваю, потому что меня вопрос этот очень волнует. Если хотите сделать тысячам людей (больше же всего мне) великую радость, то пишите второй том "Жизни Арсеньева". А уж потомство рассудит, откупались ли Вы к 1947 году или нет. ..."

Видимо, именно на это письмо Бунин ответил словами, приведенными в предисловии М. А. Алданова к посмертно изданной книге Бунина "О Чехове": — "А чем я живу теперь "в высшем смысле слова" — об этом очень трудно говорить. Больше всего, кажется чувствами и мыслями о том, чему как-то ни за что не верится, что кажется чудовищно-неправдоподобным, изумительным, невозможным, а между тем дьявольски-непреложным, — о том, что я живу, как какой-нибудь тот, к которому вот-вот войдут в 4 ч. 45 м. утра и скажут: "Мужайтесь, час ваш настал. ..."{46}