Письма из ссылки

Обе части расчета не оправдались. Тысячи исключений, сотни арестов и высылок. Конца, однако, не видно, ибо оппозиция продолжает выступать устно и печатно. Капитуляции имеют индивидуальный характер. Снизу есть приток свежих элементов. С другой стороны, и провокация не подействовала. Оппозиция не сдвинулась на путь "ультиматизма", по отношению к партии, не повернулась к ней спиной, а когда наметился "левый" сдвиг, сказала: готовы по-чест-ному помочь партии, т. е. пролетарскому ядру, превратить левый сдвиг в правильный большевистский курс.

Тем временем последовал июльский поворот вправо, который обнаружил полную беспочвенность примиренчества и сделал совершенно безнадежной перспективу разбить ряды оппозиции и изолировать руководящую головку.

В этих условиях собрался Конгресс. В активе ИККИ были: жесточайшие мировые поражения, грубейшие просчеты, вытекающие из ложной линии, необходимость накануне Конгресса судорожно менять политику во Франции и Англии в сторону оппозиции, двойной зигзаг во внутренней политике-- точно на заказ -- как раз накануне съезда. (Этот февральско-июльский зигзаг ужасно похож на показательную диаграмму к платформе оппозиции.) Положение для ЦК ВКП создавалось архинеблагоприятное. Пойти на попятный, т. е. открыть оппозиции двери и тем исправить ошибку XV съезда, давшего совсем не те результаты, какие ожидались, могло бы только сильное и авторитетное руководство, способное думать о завтрашнем дне. Но слабый ЦК, политически скомпрометированный, лишенный морального авторитета, нуждался в "сильных" средствах. То, что сильные средства вымогались у Конгресса, Бухариным, Куусиненом и Мануильский, т. е. тройкой, олицетворяющей всякую слабость, имело в своем роде символический характер. Азартная резолюция по поводу оппозиции -- ва-банк-является наиболее ярким выражением слабости и идейной опустошенности руководства.

Было и еще обстоятельство, требовавшее "бесповоротного" решения. В партии и рабочем классе нарастает сильный протест против ссылок, превращающих пресловутую "самокритику" в полукомедию, полупровокацию; лишенное авторитета руководство хочет заранее спрятаться от нарастающей волны протеста за решение Конгресса. "До следующего Конгресса ничего, мол, сделать не можем". Хотя всем известно из опыта этих четырех лет, что, когда нужно, решения Конгресса отменяются легче, чем решения губисполкома.

Остается вопрос: как пошел на такое решение Конгресс? А этот вопрос имеет две стороны: а) состав и уровень Конгресса, б) положение, в которое он поставлен.

Конгрессу говорят: судьба Коминтерна зависит от судьбы СССР, судьба СССР связана с руководством правящей партии. Поддержите это руководство до конца, закройте глаза и голосуйте.

Если бы VI Конгресс был на высоте своих задач и учел бы опыт V Конгресса, когда группа Зиновьева уже проделала над Коминтерном такого рода эксперимент, Конгресс понял бы, что задача состоит не в спасении "престижа" данного руководства, а в том, чтобы помочь правящей партии восстановить руководство, способное справиться с историческими задачами. Но здесь и встает вопрос о самом Коминтерне и об уровне VI Конгресса, каким он вышел из правоцентристской лаборатории последнего пятилетия.

Из доклада Пятницкого мы узнали наконец, что в Коминтерне числится четыре миллиона членов. Из них в партиях--один и три четверти миллиона, в комсомоле -- два с половиной миллиона. Цифры эти на первый взгляд кажутся не столь уж обескураживающими. Но тут же выясняется, что из общего числа членов партии на СССР приходится 1,2 миллиона, а на все остальные партии мира менее 600 тысяч. На комсомол СССР приходится свыше 2 миллионов, а на комсомол всех остальных стран мира менее 200 тысяч. Таким образом, все партии капиталистического мира составляют около одной третьей части Коминтерна, а две третьих составляет ВКП. Мировой комсомол, кроме СССР, составляет около одной двенадцатой части КИМа. Последняя цифра имеет совершенно убийственный характер; прогресс движения, прогресс революционной идеи всегда характеризуется притоком молодежи. Ибо, не в обиду бюрократам и филистерам будь сказано, молодежь есть барометр своего класса. Если принять во внимание названные, наконец, во всеуслышание размеры Коминтерна и КИМа, а также степень их всесторонней зависимости от ВКП, то нетрудно понять, насколько затруднена Коминтерну, в нынешнем его состоянии, самостоятельная позиция по отношению к каждому очередному руководству ВКП.