Письма из ссылки

ва]". Это неправильная постановка. Дело вовсе не идет о поддержке С[талина], т. е. о премировании его будущей "последовательности". Дело идет о том, чтоб развивать максимальный нажим в направлении левого курса, разоблачая непоследовательность С[талина]. Товарищ Киевленко ставит в письме ряд вопросов, на большинство которых ответ дан предшествующим изложением. Но один вопрос надо выделить: "Можно ли на основании опыта прошлого и анализа современного дать оценку нынешней политике ЦК, как очередного зигзага влево. Не более?" В таких архиконкретных вопросах угадать заранее, как пойдет равнодействующая всех сил и в какую сторону загнется в ближайшее время данный зигзаг, почти так же трудно, как предсказать в середине игры, как развернется данная шахматная партия; нет, пожалуй, еще труднее. Надо еще определить содержание самого левого зигзага. В своей критике проекта программы [Коммунистического Интернационала] я доказываю, что мы имели в 1924--1925 гг. ультралевый зигзаг, весь построенный на правых теоретических предпосылках и пользовавшийся правыми костылями для ультралевых авантюристских прыжков. Откровенно правая политика 1926--1927 гг. получила готовенькими из рук ультралевой 'политики все свои основные элементы, после того как авантюризм расшиб себе лоб о стабилизационный процесс. И в нынешней левизне сохранились все правые теоретические предпосылки и уже торчит ультралевизна. У порога нынешнего поворота стоит авантюра кантонского восстания, повторяющая эстонские и болгарские авантюры 1924 года. В левых резолюциях по международным вопросам дело рисуется так, что социал-демократия будет только праветь по мере того, как массы будут леветь. Это тоже грубейший ультралевый схематизм, повторяющий сделанное на Шестом конгрессе отождествление социал-демократии и фашизма. Когда же окажется, что на следующем этапе полевения масс социал-демократия окажется вынужденной сделать левый зигзаг (прежде чем окончательно рвануться вправо), компартии от неожиданности растеряются, и начнется опять полоса брандлерьянского соглашательства или европейской гоминьдановщины. Это совсем не исключено. Для того чтобы левый зигзаг перевести в левый курс, нужны благоприятные условия, с одной стороны, и гигантская работа марксистской пропаганды, с нашей стороны, и всевозрастающая активность масс. Помимо всего прочего за эти пять лет произведен страшный вывих мозгов -- в международном масштабе. Вот почему так опасен дутый оптимизм, принимающий противоречивые симптомы за совершившиеся факты.

Товарищ Ищенко обращает внимание на письмо трех коммунистов по поводу безобразий Кузнецкого окркома. Тов. Ищенко пишет: "Три коммуниста сговорились выступить против всей верхушки партийной организации -- а ведь так недавно еще такой случай был бы редкостным явлением". И далее: "Когда, наконец, тройками, десятками и сотнями партийцы поставят вопрос о главном виновнике, а не о стрелочниках? Симптомы говорят за то, что могут поставить вопрос и так".

Я думаю, что это совершенно правильно. Партийцы могут поставить вопрос и так, если мы им крепко в этом поможем. Какое влияние должен оказать левый сдвиг на мыслящую часть партии? Он должен заставить ее усомниться, поколебаться, задуматься. В этом главное объективное значение сдвига, и вот почему нельзя просто поворачиваться к нему спиною, как склонны делать два товарища демократических централиста, от которых я получил на днях письмо. Но не менее гибельно усыплять снова чуть пробуждающуюся партию успокоительным оптимизмом, в духе т. Теп-лова Центр чувствует сейчас, что авторитет его непогрешимости сильно поколеблен. Вот почему центр требует от оппозиционера прежде всего: "Признай, что я прав". Центру это нужно для того, чтобы сказать задумавшейся и усомнившейся партии: "Смотри, ты сомневаешься, а даже Пятаков признает, что я, центр, прав!" Вот почему так гнусна и подла пятаковщина и всякая вообще политическая смердяков-щина. Оппозиционные Смердяковы используют приобретенный ими за счет оппозиции авторитет для того, чтобы перекинуть его на противоположную чашку весов и тем помешать партии снова стать партией.

Должен, однако, сказать, что у меня нет полной уверенности в том, что три кузнецких товарища действуют самостоятельно. Весьма возможно, что они выполняют чье-либо поручение по низвержению Кузнецкого окркома. На первой своей стадии самокритика может играть роль орудия в борьбе разных лиц и аппаратных фракций и подфракций через подставных лиц и при демократической маскировке. Тут тоже нужно побольше недоверия, это во всяком случае не повредит.

В письме к Конгрессу "Что же дальше?" я выдвигаю, в качестве примера и иллюстрации, два требования, выполнение которых было бы действительно серьезным шагом на пути партийной демократии. Никак нельзя сказать, что Пятнадцатый съезд был созван в атмосфере самокритики. Надо отказаться от узурпаторской мысли созыва съезда раз в два года (в эпоху бурь, потрясений и крутых поворотов!),