Письма из ссылки

происходит ведь не в безвоздушном пространстве, а в классовом обществе с глубокими внутренними трениями. Основная партийная масса совсем не монолитна, она просто представляет собой в огромнейшей степени политическое сырье. В ней неизбежны процессы внутреннего оформления и дифференциации под давлением классовых толчков как справа, так и слева. Мы входим сейчас в глубоко критический период партийного развития. Те острые события, которые имели место за последний период, и последствия, которые мы с Вами несем, являются только увертюрой к дальнейшему развитию событий. Как оперная увертюра предвосхищает музыкальные темы всей оперы и придает им острое и сжатое выражение, так и наша политическая увертюра только предвосхищала те мелодия, которые в дальнейшем будут развиваться в полном объеме, то есть при участии медных труб, контрабасов, барабанов и других инструментов серьезной классовой музыки. Развитие событий с абсолютной бесспорностью подтверждает, что мы были и остаемся правы не только против шатунов и сум переметных, то есть Зиновьевых, Каменевых, Пятаковых, Антоновых-Овсеенок и ему подобных Смердяковых, но и против дорогих друзей "слева", то есть демократических централистов, поскольку они склонны были увертюру принимать за оперу, то есть считать, что все основные процессы в партии и государстве уже завершились... Нет, мы партии еще очень и очень понадобимся. Не нервничать по поводу того, что "все сделается без нас", не теребить зря себя и других, учиться, ждать, зорко глядеть и не позволять своей политической линии покрываться ржавчиной личного раздражения на клеветников и пакостников -вот каково должно быть наше поведение. Из Вашего письма совершенно ясно, что Вы и не нуждаетесь в этом совете.

Крепко жму Вашу руку и желаю всего хорошего.

[Л. Троцкий] 26 мая 1928 г.

ИЗ ПИСЬМА ЮДИНУ

Дорогой т. Юдин!

Письмо Ваше от 11 мая я получил вчера, 25 мая: это очень короткий, прямо-таки исключительный срок. Сегодня я Вам ответил телеграммой, в которой обещал написать Настоящее свое обещание выполняю.

Письмо Ваше я читал с большим интересом, так как оно

дорисовало мне фигуру Сафарова наиболее свеженькими, еще, так сказать, непросохшими черточками. Сафаров теперь рвет и мечет против иностранной левой, в рядах которой есть и будет еще много путаницы, преувеличений, отступлений и всякой вообще кружковой чепухи; людей, которые могли бы плыть против течения, не сбиваясь с основного пути, там не так уж много. Но любопытно, что именно Сафаров в ноябре прошлого года дал за границей бешеный толчок в сторону ультралевизны. Сафаров из Константинополя приехал в Берлин в тот период, когда в Москве производился разгром нашей группы. На берлинских совещаниях Сафаров провозгласил наступление термидора. Его формула была: "Без пяти минут двенадцать", то есть пять минут остается еще до полного государственного переворота, -и эти пять минут надо (Использовать для бешеной кампании. Товарищ, прибывший из Берлина, рассказывал мне, как там наши ближайшие друзья были поражены ультралевой, архидецист-ской постановкой вопроса со стороны Сафарова. Но так как он был там из русских самым авторитетным, то от него и был воспринят иностранцами ультралевый заряд. Те два документа -- инструкции за границу, которые были напечатаны в "Правде" 15 января, имели своей задачей выровнять линию, вывихнутую Сафаровым.

Из Берлина Сафаров прибыл в Москву и попал прямо с поезда на наше совещание с Зиновьевым и другими. Прослушав тогдашнюю осторожно капитулянтскую речь Зиновьева, Сафаров обрушился на него с бешенством. В его речи было все: и "без пяти минут двенадцать" (эта формула повторялась из пятого слова в десятое) и прямое обвинение Зиновьева в том, что осторожным выдвиганием "отрыжек троцкизма" Зиновьев хочет вернуть себе партбилет. "Мне на таких условиях партбилета не надо",-- истошно вопил Сафаров.

[...]

Наша публика была очень довольна выступлением Сафарова. Но так как я лично к нему присматривался не раз, то я предупреждал товарищей: погодите, мол, он еще не был в обработке... И действительно, на другой день его нельзя было узнать... Владимир Ильич, когда выдвигалась кем-либо кандидатура Сафарова для какого-нибудь ответственного поручения, говаривал: "Сафарчик налевит, Сафарчик наглупит". Это у него было вроде прибаутки. Но у людей, которые любят левить, в известном возрасте наступает перелом и они правят с такой же слепой односторонностью, как раньше ле-вили. Сафаров есть карикатурная разновидность бухарин-ского типа, который сам по себе достаточно карикатурен.

Что касается политической философии Сафарова, то, как