Письма из пещер и дебрей Индостана

Происшествие, грозившее было окончиться трагедий, заключилось комедией.

Солнце уже склонялось к западу и становилось опаснее, чем когда-либо, терять время. «Чрез несколько минут станет темно, и тогда мы все погибнем», заметил секретарь полковника, Эдвард У***. Между тем наш садху, не понимавший, по-видимому, ни слова по-английски, опутав снова шею своей коровы верёвкой, стоял неподвижно на повороте тропинки. Его высокая, тонкая фигура, возвышаясь над пропастью, словно висела на воздухе; одни развевающиеся по ветру длинные чёрные волосы заставляли помнить, что пред нами стоит живой человек, а не великолепное бронзовое изваяние. Забыв только что миновавшую опасность и наше положение, мисс Б., художница по призванию и страстная почитательница всего артистического, громко воскликнула: «Вы только взгляните на этот чисто греческий, величественный профиль!.. Посмотрите на позу этого человека… Как он весь отделяется на золотисто-голубом фоне неба. Это греческий Адонис, а не индус»… Но «Адонис» первый прервал этот восторг. Он медленно повернулся к нам, взглянул мельком, не то кротко-насмешливым, не то презрительным взором на выпучившую на него глаза мисс Б***, и произнёс своим тихим певучим голосом на языке хинди:

– Маха-саиб (великий саиб, господин) не может идти далее без помощи чужих глаз; его глаза – враги саиба. Пусть саиб сядет на мою корову; она никогда не оступится…

– Чтоб я сел верхом на корову, да ещё вдобавок и пятиногую? никогда! – воскликнул бедный полковник с таким растерянным видом, что мы все покатились со смеху.

– Лучше саибу сидеть на корове, нежели лежать на читте,[64] – серьёзно и также кротко заметил садху. – Зачем приближать час, который ещё не пробил?

Делать было нечего, и мы наконец уломали полковника. Осторожно и ловко посадив его на корову и посоветовав держаться покрепче за её пятую ногу, индус повёл её на верёвке вперёд, а за ним поплелись и мы.

Чрез минуты две мы уже стояли на крытом крыльце или – по-здешнему – веранде, идущей глубоко внутрь скалы вихары, где и нашли наших вернувшихся другою тропинкой индусов. Рассказав им о происшествии, мы повернулись, ища глазами садху. Но он уже успел исчезнуть со своею коровой…

– Не ищите его, он ушёл другою, одному ему известною дорогой, – небрежно заметил Гулаб Синг. – В вашей благодарности он вполне уверен, а денег ваших ему не нужно. Он садху, а не буни, – добавил он с гордостью.

Мы вспомнили, что наш гордый приятель сам принадлежит к секте садху.[65]

– Кто знает, – шепнул мне полковник, – быть может и правда, чтó о нём говорят?