Письма из неволи

Жураковский Анатолий Письма из неволи

Священник Анатолий Жураковский

Письма из неволи

8.3.1932 Толстовская дача [1]

Лежу в большом бревенчатом бараке на отдельной койке... Я здесь на положении хронического больного вследствие своего туберкулеза. Для меня ведь так знакома и так привычна эта обстановка больницы одного из мест заключения, ведь при каждом из своих "сидений" я попадал на больничную койку. И в последний раз в Бутырках я был в больнице дважды: первый раз еще в последний месяц твоей свободы, в январе 31 года, второй раз, как ты знаешь, в июле, оба раза с острым ревматизмом... Как я был удивлен, когда, помню, внесли меня в знакомую камеру - ведь в первый и второй раз я лежал в той же самой камере, где лежал в 23-м году. Здесь за время моего пребывания, я уже второй раз в больнице, и сейчас вот уже второй месяц... Ведь это мой обычный, хорошо знакомый туберкулез с его обострениями.

В бараке людей довольно много, но я среди них один... Это большей частью все уголовные, и их непереносимый жаргон, с душами, вывернутыми и оскверненными, большей частью еще в младенчестве. Я почти целыми днями молчу, но слушаю часто... Мне хочется проникнуть глубже в страшный мир этих душ, уловить рассмотреть своеобразие линий их жизни. Мое молчание, мое одиночество не тяготит меня. Оно напоминает мне незабываемые дни моей четырехмесячной одиночки, когда я был не только один, но и без одной книги.

Мысли, молитвы, воспоминания... Выхожу гулять иногда по разрешению доктора. Уже по-весеннему голубеет небо. Тут так редко видишь эту лазурь, всегда преобладают свинцовые, тускло-серые тона... Еще недавно у нас прошли первые за всю зиму морозы (до 36°). А теперь, хотя еще зима, но уже тепло, вероятно, несколько градусов мороза. Местность кругом скучноватая - поляна среди редких сосен и елей, - уже недоступных, запредельных лагерю. Нет ни реки, ни таких простых, но таких милых, ласковых перспектив, что были на прошлом месте моего пребывания.

31.3.1932

Божья ласка, посылаемая нам на нашем скорбном пути, как напоминание о беспредельной радости и милости, что ждут нас в лоне Отца Небесного. Помнишь, как мы втроем в день сорока мучеников читали стихиру и слова св. Василия Великого: "люта зима, но сладок рай, мучительна стужа, но блаженна вечность". Как часто, находясь в своей одиночке, перекликался мысленно с тобой именно этими словами, вспоминая любимые стихиры и песнопения...

Великая Суббота

В Великую Субботу, в часы, когда переоблачается Престол и отлагаются траурные одежды, я уже не у Престола и не меняю риз своих в этот день. В трауре, в работе, но душа отлагает свою одежду и облекается в радость и ликование. Слава Богу, так говорит все существо мое, и не говорит, а поет каждой своей частицей - Слава Богу!

31.5.1932

Господь отнял у меня такое дорогое священство и алтарь... Надолго ли не знаю, но знаю и исповедую: достойно и праведно: "Прав Ты, Господь, и правы суды Твои!"

Жизнь моя течет обычным порядком, часов в 5 просыпаюсь от гула пробудившегося и спешащего за кашей барака... До 7 утра надо закончить все дела, а в 7 уже спешу на работу. Теперь в лес - работа по приему и распределению бревен, "окорка" их. Работа посильная, и я думаю, летом полезнее, чем пребывание в комнате. От лучей, хотя северного, но все же солнца и ветра лицо почернело... Прихожу усталый, часа в 4 обедаю (из собственных наших продуктов кое-что готовит в добавление к общему столу один из соузников) и ложусь на час-другой, потом "сверка" - там вечер, обычно на дворе, в одиноких мыслях и воспоминаниях, иногда в беседах. В 10 молитва "на сон грядущий", в 11-12 сон, обычно крепкий, хороший. А ночи здесь совсем белые, без теней и мрака. Такова внешняя оболочка жизни, но внутренняя жизнь - иной мир... Тут воспоминания, и мечты, и надежды, и то, что больше мечтаний - маленькие крупицы настоящей жизни... Ведь внешних, трогающих сердце интересов почти нет, тем определеннее выступает внутренний мир, его сокровище, его запросы.

Так много прочитано и передумано в течение жизни, что самым дорогим после Слова Божия и самым нужным кажется теперь то, что прочитал когда-то, к несчастью так невнимательно, перь то, что прочитал когда-то, к несчастью так невнимательно, в книгах святых подвижников. Их изречения собираю целыми часами на ниве памяти и, собрав, останавливаюсь мыслями и вниманием.