Письма из деревни

На приезжей из Петербурга барыне - трехцветный 208 сине-красно-белый галстук... Помощник начальника железнодорожной станции поступил в добровольцы и уехал в Сербию биться за веру Христа... Так называемый "Венгерец", торгующий вразнос мелким товаром, предлагает трехцветные - сине-красно-белые славянско-русские карандаши...

Как-то случилось заехать в соседний кабачок, вхожу и слышу: "Черняев - это герой! Понимаете вы? Так ведь, в-дие, я говорю?", - обращается ко мне Фомин, бессрочно-отпускной уланский вахмистр, окруженный толпою крестьян, которым он объяснял сербские дела.

Сегодня в ночь забрали бессрочно-отпускных, в том числе и моего гуменщика Федосеича. Только что гуменщик опустил последнее "теплушко", прискакали с приказом из волости. Староста разбудил и меня, дело экстренное, приказ с "перышком". Бородка гусиного перышка прилеплена к сургучной печати, значит, гони, чтоб живо!.. Нужно ночью сделать расчет, уплатить Федосеичу заработанное жалованье, поднести на дорогу водочки, поставить нового гуменщика. Прощаются, плачут, подводчик торопит, чтобы поспеть к свету в город: "беспременно приказано к свету быть". Федосеич тоже торопится, нужно еще заехать в деревню, рубаху переменить, сапоги и мундир захватить, с женой и детьми попрощаться.

- Ну прощай, Федосеич.

- Счастливо оставаться, ваше в-дие.

- Выпей еще стаканчик, да и ты, подводчик, выпей.

- Благодарим покорно, ваше в-дие.

- Прощайте, Иван Павлыч, прощайте, Андрияныч, прощайте, Прохоровна, счастливо оставаться, ваше в-дие. Насчет мальчишки, ваше в-дие, что просил, возьмите в пастушки на лето.

- Хорошо, хорошо. Прощай, Федосеич.

- Счастливо оставаться, ваше в-дие.

Опять будят ночью. Приказ из волости - лошадей требуют завтра в волость, всех лошадей, чтоб беспременно к свету быть...

Федосеич вернулся из города, веселый, сияющий.

- Ну, что?

- Не взяли, ваше в-дие.

- Что ж? Опять овин топить будешь?

- Опять буду топить, ваше в-дие, - радуется Федосеич.

- Ну, ступай кури. Акеню опять на скотный двор поставить, а Фоку отпустить.

- Слушаю, ваше в-дие. Благодарим покорно, что принимаете.

- Отчего хорошего человека не принять?

- В других местах не принимают. Возись, говорят, с вашими бессрочными по ночам. Сегодня стоишь, а завтра тебя спросят. 209 Беспокойство одно. Так и не принимают.

- А многих отпустили?

- Многих. Самую малость взяли.

- А спрашивали всех?

- Всех, всех в городе собрали.

Холсты выбирают на раненых... Бабы было заартачились, не хотели давать, но мужики заставили...

Сельский староста пришел. Выхожу. Вынимает что-то из-за пазухи, развертывает тряпицу - книжка с красным крестом.

- Нет, брат, своя есть!

Я иду в кабинет и торжественно выношу такую же книжку с красным крестом.

- Много ли собрал?

- Самую малость! Какие теперь весною у мужика деньги, хлеба у иного нет.

- И у меня собрано мало, господа тоже мало дают.

- Собирателей много.

Опять лошадей требуют.

Покос. День жаркий. Валят клевер. Косцы присели отдохнуть и трубочки покурить. На дороге показалась пыль, скачет кто-то... Иван-староста на жеребчике.

- За мной, должно быть, - говорит Митрофан.

Митрофан - бессрочно-отпускной унтер-офицер из местной уездной команды.

- За тобой! Мещанки разве в городе взбунтовались? - смеется кто-то из косцов. - Зачем тебя возьмут! Ты и службы-то никакой не знаешь, арестантов только водил.

- Митрофана требуют, - объявляет Иван, соскакивая с лошади.

Идем домой, нужно сделать расчет. У Митрофана - жена, двое детей - один грудной, слепая старуха, мать жены. У него есть в деревне своя избушка, своя холупинка, как говорит "старуха", корова, маленький огородец. Митрофан кормит семейство своим заработком, нанимаясь зимою резать дрова, а летом в батраки. По расчету Митрофану приходится получить всего 1 руб. 40 коп., потому что он все жалованье забирал мукой и крупой для прокормления семейства. Если Митрофана возьмут, то семейство его останется без всяких средств к существованию и должно будет кормиться в миру, если не выйдет пособия.

Колокольчик. Телега парой несется во весь дух. Остановились у застольной. Из телеги выскакивает Фролченок, бессрочноотпускной молодой унтер-офицер, стрелок, со множеством разных нашивок на погонах.

- Попрощаться с вами заехал, А.Н.

Фролченок в покос иногда поденно работал у нас.

- Нужно ж водочки выпить на дорогу.

- Благодарим покорно.

Пьем водку, подносим старухе, матери Фролченка, которая едет 210 его провожать в город, подводчику. Все они уже и без того выпивши.

- Счастливо оставаться, ваше в-дие.

Фролченок вскакивает в телегу... Пошел! Телега вскачь летит под гору.

Через два дня Митрофан и Фролченок возвращаются из города. Ошибка. Требовали зачем-то отставных: значит, "нашего царя неустойка", стало быть, бессрочных и подавно следует выгнать.

Митрофан молча опять взялся за косу, рад был, что дешево отделался. Фролченок хорохорился. - Я, говорит, со старшины искать буду, я все платье распродал за бесценок.

- А зонтик продал? - подсмеиваюсь я.