Письма из деревни

– Да, шел мимо, – в К. за сапогами иду, – зашел поглядеть. Видел овес, под который вы выписную землю сыпали: хорош, а рожь так еще лучше. Удивление! И откуда это земля такая берется?

– Камень такой есть, круглячками, в роде картофелин; зайдешь – покажу. В песке этот камень слоями лежит, вроде как картошка насыпан. Собирают, промывают, чтобы пасок отмыть, и мелют на мельнице.

– На мельнице? на простой?

– Да, на простой.

– А у нас здесь такого камня нет?

– Нет. Где такой камень на полях водится, так там хотя и песчаная земля, а к году, без навоза, хлеб отличный родится.

– А может, и у нас есть?

– Нет, у нас нет. Недалеко отсюда, в Рославльском уезде есть.

– Это куда вы позапрошлый год ездили?

– Да.

– Доходят же люди! Немцы, небось, все?

– Конечно, немцы. У них огромные фабрики для этого устроены. Каждогодно десятки миллионов пудов камня в удобрение перерабатывают и этим удобрением поля посыпают. Отличный хлеб родится. Если бы да не это удобрение, у немцев никогда такого хлеба не было бы, какой у них родится. Еще больше у нас покупали бы.

– Ну, это хорошо, что мало покупают. Оттого, должно быть, у нас, слава богу, и хлеб дешев. А если это дело пойдет, если эта выписная земля себя окажет, то это большое дело будет, большое.

– Конечно, большое дело. Да отчего же не пойти, отчего не пойти? У немцев, говорю тебе, каждогодно десятки миллионов пудов удобрения из камня готовят… Не дураки же ведь. И у нас камня этого много, пропасть, видимо-невидимо, целые города есть, что этим камнем вымощены. Отчего не пойти? Ну, сам видишь, рожь не хуже, чем на навозе. Ведь ты знаешь, что здесь навоза не было положено, земля «пресная», двадцать пять лет, с «Положения», навоза не клали, облога была, трава совсем выродилась, в запрошлом году лен по пласту был. Вот только что перелом.

– Знаю, что «пресная» и до «Положения» сюда навоза редко подпадало. Перелом-то переломом, известно на переяловевшей земле хлеб всегда родится, но все же навозца потрусить нужно. А здесь ведь, мы знаем, навоза не положено, да и угол, где немецкой землей посыпано, отменный: как отрезано; и в ту сторону, и в другую. Удивление! Мне Потапыч говорил: сходи, говорит, посмотри: в длину 20 сажен, а в ширину – 10 сажен.

– Нет, в ширину не 10, а 11 сажен.

– Ну, все равно.

– Нет, не все равно. Как все равно? Нет, ты поди отмеряй шагами от угла по то место, по которое рожь отменна.

И я заставил мужика смерять шагами то место, на котором рожь «отменна». Я это заставлял нынче делать всякого, кто соглашался поехать со мной посмотреть рожь на участке, удобренном фосфоритной мукой. Приезжаю к участку, прошу указать, где рожь хороша – различие было так велико, что каждый, каждая барыня даже, мог отличить на глаз, где рожь лучше, – и затем прошу обмерять шагами, где рожь отличается.

Я сам не ожидал, что фосфоритная мука, приготовленная простым размолом наших смоленских фосфоритов, употребленная одна, без совместного применения навоза, хотя бы, положим, и на переломе, окажет такое поразительное, видимое на глаз, действие. Каждый день нынешнее лето я приезжал посмотреть участок, который был удобрен фосфоритной мукой. Мой старый конь, неизменный мой слуга при объездах по хозяйству, так привык к фосфоритному месту, что когда я поворачивал в ржаное поле, конь шел прямо к опытной десятине и останавливался как раз у того места, где было посыпано фосфоритом – точно и он понимал. Каждый раз я слезал с бегунков, обходил участок, и – каюсь – идя, про себя шепотком считал шаги. Глазам своим не верил, думал, не сошел ли я с ума, не помешался ли на этом фосфорите; поэтому-то я и тащил каждого посмотреть рожь на фосфоритном месте и обмерять шагами. Вы подумайте только: двадцать лет тому назад, еще в 1866 году я объездил несколько губерний, разыскивая и изучая залежи фосфорита, четыре года занимался в лаборатории исследованием собранного, писал об этом очень много³². Делом тогда, по-видимому, заинтересовались. Устроились заводы близ Курска и стали готовить фосфоритную муку. Предположено было произвести обширные опыты в казенных фермах при сельскохозяйственных учебных заведениях. Однако дело не выгорело, фосфоритная мука в ход не пошла, и заводы закрылись (см. мою статью «О применении фосфоритов для удобрения» в «Земледельческой газете», 1886 год, №№ 49, 50, 51 и 52). Только в остзейских провинциях за эти двадцать лет начали прививаться привозимые из-за границы суперфосфаты – тоже приготовляемые из фосфоритов, которые оттуда, мало-помалу стали распространяться в Псковской губернии и в Белоруссии. Пятнадцатилетний опыт собственного хозяйства убедил меня в необходимости искать подсобного искусственного удобрения, и я вновь занялся фосфоритами.