Письма. Часть 1

Милый друг, я очень несчастна. Я рассталась с тем, любя и любимая, в полный разгар любви, не рассталась — оторвалáсь! В полный разгар любви, без надежды на встречу.[1394] Разбив и его и свою жизнь. Любить сама не могу, ибо люблю его, и не хочу, ибо люблю его. Ничего не хочу, кроме него, а его никогда не будет. Это такое первое расставание за жизнь, потому что, любя, захотел всего: жизни: простой совместной жизни, то, о чем никогда не «догадывался» никто из меня любивших. — Будь моей. — И мое: — увы! —

В любви есть, мой друг, ЛЮБИМЫЕ и ЛЮБЯЩИЕ. И еще третье, редчайшее: ЛЮБОВНИКИ. Он был любовником любви. Начав любить с тех пор, как глаза открыла, говорю: Такого не встречала. С ним я была бы счастлива. (Никогда об этом не думала!) От него бы я хотела сына. (Никогда этого не будет!) Расстались НАВЕК, — не как в книжках! — потому что: дальше некуда! Есть: комната (любая!) и в ней: он и я, вместе, не на час, а на жизнь. И — сын.

Этого сына я (боясь!) желала страстно, и, если Бог мне его не послал, то, очевидно, потому что лучше знает. Я желала этого до последнего часа. И ни одного ребенка с этого часа не вижу без дикой растравы. Каждой фабричной из предместья завидую. И КАК — всем тем, с которыми он, пытаясь забыть меня, будет коротать и длить (а может быть уже коротает и длит!) свои земные ночи! Потому что его дело — жизнь: т. е. забыть меня. Поэтому я и молиться не могу, как в детстве: «Дай Бог, чтобы он меня не забыл», — «забыл!» — должна.

И любить его не могу (хотя бы заочно!) — потому что это и заочно не дает жить, превращается (любимому) в сны, в тоску.

Я ничего для него не могу, я могу только одно для него: не быть.

________

А жить — нужно. (С<ережа>, Аля.) А жить — нечем. Вся жизнь на до и после. До[1395] — все мое будущее! Мое будущее — это вчера, ясно? Я — без завтра.

Остается одно: стихи. Но: вне меня (живой!) они ему не нужны (любит Гумилева, я — не его поэт!) Стало быть: и эта дорога отпадает. Остается одно: стихии: моря, снега, ветра. Но все это — опять в любовь. А любовь — только в него!

________

Друг, Вы теперь понимаете, почему мне необходимо, чтобы Вы меня любили. (Называйте дружбой, все равно.) Ведь меня нет, только через любовь ко мне я пойму, что существую. Раз Вы все время будете говорить: «ты… твое… тебя», я наконец, пойму, что это «ты» — есть. Раньше: «люблю, стало быть существую», теперь: «Любима, стало быть…»

Ваша любовь ко мне будет добрым делом, почти что воскрешением из мертвых. И от Вашей любви ко мне я когда-нибудь, в свой час, попрошу еще бóльшего. Но речь об этом — в свой час.

________

Есть стихи, — мало. Читали ли мое «Приключение»? (В «Воле России»).[1396] Пришлю. И, кажется, еще из моих «Земных Примет» скоро будет напечатано. Тоже пришлю. В феврале или марте выйдет моя сказка «Мòлодец», здесь, в Праге.[1397] Одна из любимых моих вещей.

Получив Ваш ответ, обращусь к Вам с одним предложением (советом, требованием, просьбой), касающимся в равной мере и Вас и меня. Вещь, которой Вы увлечетесь. Но до оглашения ее мне нужен Ваш ответ.

________

Rue Bonaparte, 52 bis. Между площадями St. Sulpice и St. Gennain des Prés. Часто, в задумчивости, входила в противоположную дверь, и привратница, с усмешкой: «Melle se trompe souvent de porte».[1398] (Так я, м.б., случайно вместо ада попаду в рай!) Любовь к Наполеону II и — одновременно — к некоему Monsieur Maurice, 18-ти лет, кончающему collégien.[1399] И еще — к Mlle James, professeur de langue française,[1400] 30-летней женщине, с бешеными глазами.

— «Aimez-Vous Edmond Rostand, Madame?»[1401] (Я, из восхищения… и здравого смысла не могла ей говорить Mlle.)

И она, обеспокоенная:

— «Est-ce que j’ai une tête à aimer Rostand?»[1402] Нет, tête[1403] у нее была не ростановская, скорее бестиальная: головка змеи с низким лбом: Кармен!

Когда же я — 16-ти лет, из хорошего дома и в полной невинности — не удержавшись, целовала ей руки:

— «Quelle drôle de chose que ces jeunes filles russes! Etes-vous peut-être poète en votre landue?»[1404]

________

Итак, до письма.

Знаете ли Вы, что последняя строчка моя к Вам (так и осталась без предыдущих!) была:

«ДО СВИДАНЬЯ, ТО ЕСТЬ: ДО СТРАДАНЬЯ!»

МЦ.

Париж, 6-го ноября 1925 г., пятница

Милый Александр Васильевич,

Если свободны завтра в субботу вечером, очень рада буду Вас повидать.

Познакомитесь с моей дочерью Алей и может быть увидите моего спящего сына Георгия.

Марина Цветаева

6-го мая 1928 г.

Meudon (S. et O.)

2, Avenue Jeanne d'Arc

Милый Александр Васильевич,

Обращаюсь к Вам с большой просьбой: помогите мне распространить билеты на мой вечер, имеющий быть 17-го. Посылаю 10, распространите что сможете. Цена билета не менее 25 фр<анков>, больше — лучше, (NB! Думаю, что у меня будет полный зал и пустая касса!)