Читаем Письма полностью

Я очень виноват перед вами. Но, думаю, если бы вы узнали истинную повесть моих несчастий, домашних и академических, вы бы не отказали мне в прощении. Но я вас от нее избавлю — и попытаюсь исправиться.

Я был болен — главным образом из-за переутомления и беспокойства, — но теперь мне гораздо лучше; и я наконец-то могу предпринять некоторые шаги к тому, чтобы снизить хотя бы переутомление, — академическое во всяком случае. Впервые за 25 лет, если не считать того года, когда я ходил на костылях (перед самым выходом «Хоббита», как мне помнится), я свободен от экзаменов, и хотя я до сих пор сражаюсь с целой горой запущенных дел, из которой только что выкопал целую стопку писем от «Джордж Аллен энд Анвин», и с множеством докучных забот в наше время хаоса и «восстановления», надеюсь, что уже на следующей неделе начну — писать! Во-первых, пытаться управлять нашим английским факультетом одного меня уже не бросят. Я уже не профессор англосаксонского. Я перебрался в Мертон, на должность Мертоновского профессора английского языка и литературы; в октябре из лондонского Кингз-Колледжа приедет профессор Ренн, дабы снять с моих плеч англосаксонский; и мы вот-вот изберем еще одного Мертоновского профессора (современной литературы). Надо бы К. С. Льюиса или, может статься, лорда Дэвида Сесила, однако ктознает?

Но письмо это я начал в первую очередь не для того, чтобы поговорить о себе. Мне хотелось сперва извиниться, что не написал сразу, как собирался, едва услышал новость, — дабы поздравить вас с вашей почетной наградой. Я за вас несказанно рад. Кроме того, мне не терпится узнать вести о Рейнере. От души надеюсь, они окажутся добрыми, хотя и сегодня о сыновьях по-прежнему расспрашивать страшишься. Мой Кристофер — он перевелся в военно-морскую авиацию и по сей день официально числится во флоте — в этом триместре вернулся в Тринити; так что я вот размышляю про себя, а может, и Рейнер вот-вот приедет? Славно было бы снова повидаться.....

Не знаю, по-прежнему ли Дэвид Северн не прочь взглянуть на «Фермера Джайлса». Если да, то высылаю, после более чем годовой задержки. Будь у меня хоть немного свободного времени, я бы мог добавить еще несколько вещиц такого же плана, до сих пор не оконченных. Но «Ниггль» так и не породил хоть чего-то, с ним мало-мальски совместимого.

Не знаю, заинтересуют ли вас новые сведения о столь «многообещающем» (буквально!) и при этом ничего не производящем авторе. Но я предпринял величайшие усилия закончить продолжение к «Хоббиту»; главы путешествовали в Африку и обратно, к моему главному критику и помощнику Кристоферу, который сейчас работает над картами. Однако ж я не преуспел. Уж слишком ополчились на меня злоключения и недуги. Теперь придется мне досконально изучать свой собственный труд, чтобы иметь возможность к нему вернуться. Но я в самом деле надеюсь закончить книгу до осеннего триместра, в крайнем случае — до конца года. Хотя не знаю, найдется ли у вас бумага, даже если произведение хорошо себя зарекомендует.

Кстати, в декабре 1945 я опубликовал в «Уэлш ревью» одну повесть в стихах [1]; и вот-вот опубликую значительно расширенный вариант эссе о «Волшебных сказках» (первоначально прочитанного в виде лекции в университете Сент-Эндрюз) в сборнике памяти покойного Чарльза Уильямса; а в течение сравнительно свободных рождественских двух недель написал три части еще одной книги [2], где на совершенно иной основе и декорациях задействовано то немногое ценное, что наличествовало в едва начатом «Утраченном пути» (некогда у меня хватило дерзости показать вам эту рукопись: от души надеюсь, она благополучно позабыта), и кое-что еще. Я надеялся все это по-быстрому закончить, но после Рождества здоровье мое подкосилось. Довольно глупо вообще об этом упоминать, пока оно не завершено. Но книгу «Властелин Колец», продолжение к «Хоббиту», я ставлю на первое место, если не считать обязанностей, от которых просто не отвертеться.

С наилучшими пожеланиями,

искренне Ваш,

ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. «Лэ об Аотру и Итрун».

2. «Записки клуба «Мнение»»: см. «Биография», стр. 269-270.

<p><strong>106 <emphasis>Из письма к сэру Стэнли Анвину</emphasis></strong><emphasis> 30 сентября 1946</emphasis></p>

[Издательство «Аллен энд Анвин» весьма одобрило «Фермера Джайлса», но поинтересовалось, не найдется ли у Толкина других коротких произведений, из которых возможно было бы составить достаточно внушительный том.]

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии