Письма

Сказанное законодателем: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3) исполнено не бесчеловечия, как ты думаешь, но человеколюбия и всяческой справедливости. Ибо этим достигается две важные цели: одна — не поощрить нищих к тому, чтобы они вмешивались в чужие дела, другая — привести в как можно больший страх тех, которые судят несправедливо и за богатых подают голос, решающий их победу.

Ибо, если и тем, которые борются с неукротимым и неусмиримым зверем нищеты, когда вместо того, чтобы просить, жалуются, не надлежит оказывать милости, то тем более не должно делать сего тем, которые, при великой роскоши, обижают нищих.

62. Диакону Исидору.

На слова:сей ли согреши или родители его(Ин.9:2)?

Апостолы, как ученики премудрости и любители истины, видя, что Спаситель внимательно смотрит на слепого и как бы вызывает их на вопрос, предлагают Ему два общеизвестных учения, над исследованием которых трудились люди.

Еллины утверждали, что согрешила душа и в наказание за это послана в тело, а Иудеи признавали, что грехи предков переходят на потомков, по написанному: грехи отцев на чада до третияго и четвертого рода (Втор.5:9). Посему ученики, как знающему все прежде рождения, говорили Господу: кто согреши, сей ли, как говорят Еллины, или родители его, как говорят Иудеи, яко слеп родися?

Истина же дала не темный, не уклончивый, не загадочный ответ, но прямой, превосходящий всякую ясность, потому что отвергла то и другое, сказав: ни сей согреши (ибо мог ли он согрешить до рождения?), ни родители его, не согрешили очевидно, в том, яко слеп родися, так как ответ дан на вопрос. Хотя вероятно, что они согрешили и действительно были грешны, но и при этом не они виновны в несчастии. Для чего же слеп родися? Да явятся дела Божия на нем, то есть природа допустила недостаток, чтобы проповедан был Художник.

63. Грамматику Офелию.

Известно, что многое для нас темно и неуловимо человеческим рассуждением. Но известно также, что непостижимо для нашего разумения, к нашей же пользе, то, что не способствует нашему спасению. Посему будем рассматривать, что способствует и что не способствует нашему блаженству, и по отношению к этому испытывать предлагаемое нам.

Утверждать, что небо есть шар или полушарие, производить исследования о самоскорейшем течении солнца, об ущербах и возрастаниях луны, о положении звезд, вдаваться в изыскания о земле, цилиндр ли она, или имеет вид решета, или она — средоточие, и знать расстояние между небом и землей, — содействует ли все это сколько–нибудь доблестному житию? Я не усматриваю… А если и станет кто это утверждать, то, может быть, и скажет что–нибудь, но не убедит.

Напротив того, знать и показывать на деле правду, мужество, мудрость, целомудрие и все сродное с этому, — сие возводит сведущих к высочайшему блаженству. Посему надлежит воздерживаться от того, что нимало нам не полезно, и держаться полезного.

64. Готту.

О многоженстве двух патриархов — Авраама и Иакова.

Многоженство двух патриархов, Авраама и Иакова (ибо Исаак жил с одною женою), происходило не от изнеженности или любострастия, но от стечения обстоятельств, а иной скажет, — от нужды. Потому оно и было для них извинительно. Ибо, следуя Божественному Писанию, рассмотри, как произошло оно.

Авраам, если бы самою супругою, которой должно было бы ревновать, не был упрошен сблизиться с рабою, не сблизился бы с нею. Ибо не по сластолюбию (что доказывает продолжительное прошедшее время), но из желания иметь детей оставил самую благообразную и прекрасную лицом жену, которая весь Египет восхитила красотою, и принужден был засеять другую ниву, и безобразную, и худородную. При этом он был столь чист от всякой страсти, что после того, как рабыня зачала и стала, может быть, оказывать непочтение царственной госпоже, думая, что право господства перейдет к младенцу, который от нее родится, изгнал Агарь из дома. Причем и ушла она в пустыню, имея путеводителем нужду. Если же Авраам имел и Хеттуру, то уже по кончине Агари и Сарры.

А Иаков, если бы получил ту, которую любил сначала, то, может быть, и не коснулся бы другой жены. А что сказанное — не одна догадка, явствует из следующего. Хотя тесть вместо младшей дочери, обладавшей чудной красотой, привел к нему на ложе старшую, которая была безобразна, однако же он, поздно узнав обман, вознегодовал. Правда, не отверг ее, почитая непристойным отослать от себя ту, которая, хоть и таким образом, но стала его женою. После сего тесть, обвиняемый в обмане, добровольно изъявил готовность выдать за него и другую, без сомнения, потому, что сие было дозволено и узаконено древним обычаем.