Читаем Письма 1886-1917 полностью

…Приехал домой — и там нашел целую выставку сапог «Федора». Это меня порадовало, что готово уже, я не ожидал. Во всех (или некоторых) газетах сегодня напечатано, что я возвращаюсь, поэтому, только что я приехал, уже пришла телеграмма из театра — приглашают меня на полную репетицию «Федора», устроенную специально для меня. Я сначала отказался ехать, но потом почувствовал, что мне гораздо вреднее и нервительнее сидеть дома и отдыхать. Проще поехать и убедиться, что делается, чтобы успокоиться… Первое впечатление от театра неблагоприятное: хаос полный, перестройка, чистка и прочее. Народищу, участвующих — пропасть. Первая картина мне не понравилась, и я было приуныл (я приехал к сцене Бориса и Шуйского); вторая лучше, а остальные совсем хороши. Москвин играл (хотя, говорят, он был не в ударе) так, что я ревел, пришлось даже сморкаться вовсю. Все в зале, даже участвующие, сморкались. Молодчина! Народные сцены (конечно, в грубом еще виде) все готовы. Шенберг утомлен, но, мне кажется, он усиливает, конечно, свою болезнь, чтобы его пожалели и облегчили его действительно трудную черновую работу. Я его поощрил, и он очень остался доволен и ожил. «Яуза» 1 готова — конечно, вчерне. Думаю, что с двух-трех репетиций «Федор» будет готов.

Я уехал из театра совсем бодрый, особенно когда мне рассказали о восторгах Суворина и Чехова 2. Приехал домой, поспал и вечером поехал смотреть декорации «Федора», которые ставились в последний раз, так как на полторы недели электричество останавливается для ремонта. Не все декорации одинаково великолепны, но все интересны и хороши. За исключением двух картин, весь «Федор» готов, с мебелью, бутафорией и пр. Так что теперь на генеральной репетиции не придется, кажется, мытариться, как раньше. Костюмы заказаны; говорят, тоже готовы. Завтра будет примерка. Разными разговорами и надеждами актеров, тем, что на два спектакля уже расписаны все билеты, меня очень успокоили, и я вернулся домой бодрым. В двенадцать часов был в кровати, до часу почитал нарочно какую-то книгу и моментально заснул. Сегодня проснулся в десять часов бодрым; около дела, кажется, буду себя чувствовать бодрее, чем в Андреевке. Думаю, будет так: пока не пройдет первый спектакль, волнения будут. Будут и суматохи, но значительно меньше, чем в Охотничьем клубе. Когда мы свалим эти громадины — «Федора», «Шейлока» и «Ганнеле», — все пойдет как по маслу. Так мне кажется.

<p>64*. С. И. Мамонтову</p>

12 октября 1898

Москва

Глубокоуважаемый Савва Иванович!

Сегодня, ровно в 7 ч., в театре «Эрмитаж» состоится генеральная репетиция «Федора». Подчеркиваю слова генеральная репетиция, для того чтобы Вы не ждали чего-нибудь совсем оконченного.

Будут шероховатости, которые нам предстоит исправлять. Ввиду этого публика на репетицию не допускается.

Вас же, как театрального человека, понимающего разницу между репетицией и спектаклем, как знатока русской старины и большого художника — мы бы были очень рады видеть на репетиции.

Помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрадись в столь сложную постановку, какой является «Царь Федор».

В приятной надежде увидеться с Вами, остаюсь готовый к услугам и уважающий Вас

К. Алексеев

12 окт. 98

<p>65*. С. И. Мамонтову</p>

Октябрь (после 14-го) 1898

Москва

Многоуважаемый Савва Иванович!

Очень благодарен Вам за Ваше сердечное сочувственное письмо 1. Дай бог, чтоб Ваши пожелания оправдались. Дай бог и Вашему театру полного успеха и процветания, для того чтоб русское искусство и опера попали бы в заботливые руки любящих и хранящих свою святыню людей 2.

От души пожалел я, что Вы не были на репетиции, и еще больше пожалел, что за отсутствием места Вы не присутствовали на открытии. Отчего Вы не послали мне карточки? Вы же знаете, что для Вас всегда найдется место в нашем театре! Еще раз искренно благодарю Вас и с большим нетерпением ожидаю свидания с Вами сегодня, для того чтоб услышать Ваше откровенное мнение о спектакле.

Искренно уважающий Вас и благодарный

К. Алексеев

<p>66*. А. П. Ленскому</p>

1 ноября 1898

Москва

Глубокоуважаемый Александр Павлович!

Пользуюсь первым свободным вечером со дня открытия Художественного общедоступного театра, для того чтобы написать это письмо, и усердно прошу Вас передать его содержание всем молодым артистам «Нового театра», приславшим в день открытия нашего театра приветственную телеграмму, которая всех нас искренно тронула 1.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии