Письма (1876)

Вам очень преданный Федор Достоевский.

635. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 24 июля (5 августа) 1876. Эмс

24 июля - 5 авг. Суббота/76.

Бесценная моя женка Анечка, целую тебя за твое ангельское письмецо от 18 июля взасос. Дорогая моя радость, с чего ты взяла, что ты "золотая средина"? Ты редкая из женщин, кроме того, что ты лучше всех их. Ты и сама не подозреваешь своих способностей. Ты ведешь не только целый дом, не только дела мои, но и нас всех, капризных и хлопотливых, с меня начиная до Леши, ведешь за собою. Но ты в моих делах лишь разменялась на мелкую монету. Ты ночей не спишь, ведя продажу и "контору" "Дневника", а между тем мы пока еще собираем гроши, да и будут ли рубли-то впоследствии? Но сравнительно с тобою это всё мелочь. Сделай тебя королевой и дай тебе целое королевство, и клянусь тебе, ты управишь им, как никто - столько у тебя ума, здравого смысла, сердца и распорядительности. Ты приписываешь "как могу я любить такую старую и некрасивую женщину, как ты". Тут ты уж совершенно лжешь. Для меня ты прелесть, и подобной тебе нет. Да и всякий человек с сердцем и вкусом должен сказать это, если приглядится к тебе, вот почему я иногда и ревную тебя. Ты сама не знаешь, какая прелесть твои глаза, твоя улыбка и твое иногда одушевление в разговоре. Вся вина в том, что ты мало бываешь в людях, а то сама бы подивилась своим победам; но мне, впрочем, это на руку, хотя, Анька, царица моя и госпожа души моей, я пожертвовал бы всем и даже приливами ревности, если б ты полюбила выезжать и развлекаться. Как бы я был счастлив мыслью, что тебе весело. А если б и ревновал, то мстил бы тебе любовью. Я вправду тебе скажу, Анька, что когда ты чуть-чуть принарядишься для выезда и капельку оденешься, то ты не поверишь, как ты вдруг делаешься безмерно моложе на вид и хороша удивительно! Я много раз даже дивился. Вся беда, что ты вечно дома в работе, а потому иногда просто неряшлива.

Нет, Анька, повторяю это, ты должна в эту зиму наделать себе костюмов и выезжать со мною или без меня, всё равно. Ты должна веселиться для моего наслаждения. Работы должно быть меньше, и с "Дневником" во что бы то ни стало надо устроиться иначе, что и введем постепенно, но как можно в скором времени. И наконец, как ты можешь дивиться, что я так люблю тебя, то есть как муж и мужчина? Да кто же меня так балует, как ты, кто слилась со мной в одно тело и в одну душу? Да все тайны наши на этот счет общие. И я не должен после того обожать каждый твой атом и целовать тебя всю без насыщения, как и бывает? Ведь ты и сама понять не можешь, (1) какая ты на этот счет ангел-женочка! Но всё докажу тебе возвратясь. Пусть я страстный человек, но неужели ты думаешь, что (хоть страстный (2) человек) можно любить до такой ненасытности женщину, как я тысячу раз уже тебе доказывал. Правда, все те бывшие доказательства - ничто; а теперь, возвратясь, я тебя, кажется, съем! (Ведь это письмо никто не прочтет и ты никому не покажешь.)