Письма (1857)

Любезный брат, Миша, вчера я благополучно прибыл в Москву и хоть дорогой мало терпел, но зато вчера, здесь, вынес много, точно теми же болями, как и в Петербурге, во время самого тяжелого периода болезни. Но я надеюсь, что это пройдет и скоро, следовательно, об этом и говорить больше нечего. Как у вас теперь в доме? Всю дорогу мне всё это случившееся представлялось и мучило меня ужасно. Варю мучительно было жаль, здесь все как узнали, очень жалели. Марья Дмитриевна очень плакала и даже хотела было написать Эмилии Федоровне, но раздумала. Тем не менее ей очень, очень ее жалко, и это вполне искренно. Дай бог только, чтоб у вас остальное-то всё шло порядком и хоть бы этим сколько-нибудь утешило. Главное - здоровье, а во-вторых, дела. Береги свое здоровье. Не торопись очень и не выезжай, если чувствуешь себя не совсем здоровым. Насчет же книги - так хоть если б она вышла и в конце марта - не беда. Было бы хорошо. Вчера я видел "Современник" 1-й помер; критики много, и вообще тех статей, где выражается мнение журнала. А литература подгуляла. Вот что мне пришло в голову: как бы завести в "Эпохе" (1) прежний отдел, бывший в старину в журналах "Литературной летописи". Тут вовсе даже не надо статей. Тут только перечень всех книг и переводов, явившихся за прошлый месяц, но зато всех без исключения. Из-за убеждения, бывшего в свое время, что вся литература сосредоточилась в журналах, перестали обращать внимание на появляющиеся книги. Прежде это было справедливо, но теперь не так, потому что много книг появляется, а публика должна непременно следить по газетным объявлениям, чтоб знать их названия, но все-таки, и зная названия, не имеет об них понятия. Тут же о каждой книге надо сказать строк шесть, много десять, а иногда и две. (Об иной, уж очень любопытной книге можно, разумеется, написать и страницу, и две.) Весь этот отдел мог бы составлять весьма удобно кто-нибудь из молодых людей, а то, н<а>пример, и Бибиков. Ему нечего делать, как следить за этим. Таким образом, в одном только нашем журнале и будет полный каталог, с необходимейшими объяснениями о вышедших книгах. В "Современнике" как будто уж заводится нечто подобное. Наконец, в каждые два месяца, можно помещать в журнале и обозрение библиографическое других журналов, - не прежние обозрения, где журналы разбирали друг друга, а тоже, как и в "Литературной летописи", перечень всех статей, явившихся за два месяца в журналах и газетах, с отметками против некоторых о их достоинствах в двух словах. Если будут соблюдены точность и полнота, то журнал принимает вид деловитости, вид серьезно пекущегося о литературе органа. Право бы, не худо; даже и теперь можно. Начать и летопись и журналы с 1-го января. Как ты думаешь?

Выдумал еще великолепную статью на теоретизм и фантастизм теоретиков ("Современника"). Она не уйдет, особенно если они нас затронут. Будет не полемика, а дело. С завтрашнего же дня сажусь за статью о Костомарове. Через неделю уведомлю о ходе дела. Ради бога, отвечай мне и извести меня, как всё идет у вас. Хоть немного напиши, но уведомь.

Кланяйся Эмилии Федоровне, перецелуй детей, Машу и Катю особенно. Коле передай мой поклон непременно. Здесь оттепель, мокрять. Снег весь сошел. До свиданья, голубчик.

Твой весь Ф. Д<остоевский>.

Николаю Николаичу и кой-кому другим мое почтение. Марья Дмитриевна очень слаба. (2)

(1) было: нашем ж<урнале>

(2) было: плоха

218. И. А. ИСАЕВУ 29 февраля 1864. Москва

Москва 29 февраля/64.

Милый друг, Паша, вчера приехал в Москву, порядочно изломанный, и, приехав, опять почувствовал те же боли, как и в Петербурге, когда Бессер ездил. Чувствую и теперь, но думаю, что это с дороги и пройдет. Мамаша была очень слаба, до крайности. Теперь ей легче. Здесь всё стояла оттепель и туман. Сегодня только немножко приморозило и показалось солнце. Тотчас же мамаше и лучше стало. Тетка Варвара Дмитриевна приедет, я думаю, сегодня или завтра. Мамаша давно уже ее ждет и ждала ее раньше, чем меня.

Сделай одолжение, Паша, исполни всё, о чем я (1) тебя просил, то есть занимайся и приучай себя к труду. Погибнешь, если пойдешь по-другому.

Мамаша очень раздражительна. Нервы ее расстроены до крайности. Нет никакой возможности поговорить о твоем приезде в Москву. Впрочем, здоровье ее еще не на последней степени расстройства. И, кто знает, может быть, переживет весну, а если переживет весну, то переживет и лето и даже поправится. Из этого, впрочем, не суди, что ей много лучше. Она очень слаба.

Еще раз говорю тебе, Паша, старайся о себе. Не сделай так, чтоб я наконец рукой на тебя махнул. Пропадешь как червь. Ведь ты в 17 лет сложения еще не знаешь и даже хвалишься, что у тебя тупые способности (из фанфаронства). Плохо это, брат. Еще немного, и ведь на меня же падет срам из-за тебя. Скажут, что я тобой не занимался. Меня же обвинят. Из-за чего я этому буду подвергаться? Ты теперь остался без присмотру. Сделай же что-нибудь для себя сам.