Письма

Очень трудно добиться, чтобы перестали плевать на пол, но это дело необходимой организации и мастерства. У нас везде поставили плевательницы. Коммуну НКВД еще не открыли, а пришли уже жены чекистов и в каждый уголок поставили плевательницы. Ребята ходили и плевали в каждом углу и вместо плевательниц попадали на пол. Я в конце концов обратился к общему собранию, и общее собрание постановило: человек не верблюд и плевать не должен, а если тебе все-таки хочется плевать - обратись к доктору. Постановили все плевательницы перенести в больницу. У нас не осталось ни одной плевательницы. Эти "верблюды" мучились два дня. Кое-кто плевал, их хорошенько взгрели. И плевать перестали.

Старшим ребятам мы выдавали папиросы, разрешали курить. Это с точки зрения педагогической незаконно, но я с курением "не боролся". Ребята говорили: какой это курильщик, который после каждой затяжки плюет? Я с курением не боролся, но многого добился.

У меня был доктор - Колька Вершнев, бывший беспризорный. Он заявил: курить можно с 16 лет. Если в отряде курили более молодые, то старшие курильщики за них отвечали. Если более молодые продолжалит курить, доктор вызывал и говорил: дай я тебя послушаю. Потом качал головой: посмотри-ка, что у тебя в легких делается. Ты, знаешь, лучше брось курить.

И смотришь, бросил курить. А старшим выдавали казенные папиросы. Самый верный способ - действовать с помощью доктора и разрешать курить.

Что касается термина "игра", то вы не так меня поняли. Не педагог играет, а ученики главным образом играют, педагог только учавствует в этой игре. И тут можно многому подражать из старой школы.

Как ни ругают старую школу, а у нее были прекрасные примеры классовой последовательности. Я присматривался к работе кадетского корпуса. С их дворянской точки зрения и классовой целесообразности это была очень остроумно организованная классовая дворянская игра.

А мы немного очиновничили быт школы. На каждом шагу слышишь официальный термин "учащийся". Что это за учащийся? Что это за название: неполная средняя школа?

Ведь не боялись же дворяне называть свои школы гимназиями, кадетскими корпусами. Это был своего рода дворянский шик. Почему у нас не может быть своего шика?

Я закончил высшее начальное училище, и я этим очень гордился, все-таки высшее, а тут: неполная средняя школа.

И здесь должна быть игра. Не я играю, а дети играют в жизнь, в ответственность, в работу. Тут должно быть как можно больше серьезности. Этого не надо забывать.

О дисциплине сказано все, но о режиме не говорили. Это самло собой понятно. Об искренности в игре, о том, что я против ровного голоса.

Я вовсе не противополагаю ровному голову обязательно рик. Я имею в виду эмоциальность. Я либо кричу, либо говорю язвительно, либо с намеком. Моя обычная фраза: "Все, можешь идти". Так я обычно кончал разговор. Тут можно показать и одобрение, и удовольствие, и насмешку, и холодность, и негодование, и гнев. Но этих слов никогда не скажешь ровно. Это уже не игра, а глубина жизни, которая должна быть всегда видна вашим воспитаннкам. А для того, чтобы это была жизнь, у вас должна быть культура личности.

Главный метод педагогического воздействия - это повышение культуры личности воспитателя. Тогда вы будете иметь разнообразные эмоции, личные переживания.

Относительно часового. Я не настаиваю, чтобы везде был часовой. Но у меня школа носила военизированный характер. И я являюсь сторонником военизации школы.

Недавно я нашел в 16-м томе сочинений Энгельса указание на то, что Энгельс требует военизации средней школы. Это имеет значение не только в смысле военной подготовки, но и в смысле воспитания характера.

Я допускаю то, что кто не испытал прелести военизации, может со мной спорить, но я должен сказать, что это богатая, очень красивая по содерджанию вещь. В армии не только салютуют, но и поворачиваются, строй, "смирно" - в этом есть какая-то эстетика, есть какой-то большой смысл.

Такую военизацию нужно проводить серьезно, а не как-нибудь. Если дается сигнал, он должен играться идеально, с идеальным стаккато, с высшей формой музыкальной выразительности, а не так, как гуси кричат. Если знамя стоит в одной комнате и надо перенести его ввиду ремонта в другую комнату, то вся коммуна одевается в парадные костюмы и в строю переносит знамя.

Это не только символизирует любовь к нашей стране, но и чуткость работы коллектива.

Это красиво также потому, что я могу с каким-нибудь коммунаром разговаривать по-товарищески, даже выпить рюмку вина (я и от этого не отказывался). А когда он приходит, должен встать, вот как (показывает). Я не позволю ему иначе стоять, и сам я не разваливаюсь. Когда я вызвал его к себе, я вставал и говорил: товарищ, получите 5 часов ареста.

Здесь важна не только внешняя форма, но четкость, красота, уважение к коллективу и к себе. Это и есть тот фермент, который связывает отдельные части коллектива.