Пища богов

— Многим из них негде жить, — сказал второй мальчик. — Возьмем и построим им дом около Лондона. Большой и хороший дом, так чтобы там могла разместиться со всеми удобствами целая куча народа. А потом проведем от дома хорошую дорогу, куда им потребуется. Мы ведь это может так хорошо и скоро сделать, что они потом сами увидят, как глупо было жить в таких норах, в каких живут теперь. Надо будет провести им воду для питья и ванн. Ведь они никогда не моются: почти ни в одной норе нет ванны. А у кого есть ванна, тот, вместо помощи неимущим, презирает их, смеется над ними и называет неумытыми рылами. На что это похоже! Надо будет все изменить. Проведем им электричество для освещения и отопления. На нем же и кушанья будут готовить, а то, подумайте, у них женщины, даже готовящиеся быть матерями, таскают дрова и уголь. Мы все это устраним. Выкопаем вон там, в холмах, резервуар для воды, а тут, у себя, поставим электрические машины. Все это очень просто. А потом и еще, может быть, на что-нибудь пригодимся. Не так ли?

— Конечно, — отвечал старший брат. — Мы все отлично устроим.

— Так почему же не начать сейчас же?

— И то правда, — согласился старший брат.

Но эта идея опять повела к столкновению. Опять собралась толпа, на основании тысячи причин, из коих ни одна не была дельной, убеждавшая братьев бросить дело. Место, выбранное ими для постройки, оказалось неудобным, фасад дома некрасив и нарушает принятую в здешних краях норму и строительные законы, новые водопроводы и электросети нарушат интересы старых компаний и прочее. В результате весь округ вооружился против несчастных Коссаров: местные землевладельцы восстали против них, как один человек; забегали адвокаты, засуетились канцелярии, народные ораторы громили попытку испортить прекрасный вид и заслонить бедные хижины от солнца. Одним словом, великолепный дом, затеянный Коссарами, подействовал на местное население подобно палке, воткнутой в муравейник.

— Знал бы, не начинал! — сказал старший брат.

— Да, придется все дело бросить, — поддержал второй брат.

— Скоты они, я вам скажу, — заключил третий, — не стоит для них ничего делать.

— Они точно для того только и существуют, чтобы подставлять друг дружке ножку, — сказал старший брат. — Права, законы, постановления — везде, одна и та же игра в прятки. Ну, что ж… пусть их живут пока в своих грязных норах. Мы им, очевидно, помочь не можем.

И дети Коссара оставили свой дом недостроенным, собственно говоря, даже и не начатым, так как они успели только выкопать яму для фундамента. Скоро яма эта наполнилась водой, вода зацвела, в ней развелись личинки разного рода, попали семена растений, занесло откуда-то «Пищу богов» (может быть сами же Коссары в том виноваты), и началась обыкновенная история: появилась гигантская растительность, гигантские комары, разлетевшиеся по всей округе, и кончилось дело тем, что Коссары, рассердившись на комаров (от которых сами пострадали) и выбрав ночку потемнее, когда закон и право спали, выкопали канаву и спустили воду в ручей. Но гигантская растительность, комары и другие водяные животные остались, передавая свой гигантизм по наследству грядущим поколениям.

4

Все это, впрочем, происходило тогда, когда сыновья Коссара были подростками, а теперь они уже почти зрелые люди. По мере того как они росли, жить им становилось все теснее и теснее, а проявления гигантизма на поверхности земного шара становились чаще. Сначала мелкое человечество смотрело на это проявление как на безобидный курьез, а теперь оно начинало уже страдать от них. Гигантизм в разных видах незаметно подкрался к самым порогам тех нор, в которых жили пигмеи, и стал мешать их жизни: видоизменял то-то, не допустил того-то, породил новые профессии и роды труда, прекратил старые, оторвал тысячи людей от старой работы и не успел дать им новой, перепутал границы и стоимость владений, превратил систематическую торговлю в ряд случайностей и катаклизмов. Не мудрено, что люди стали его ненавидеть.

А так как легче ненавидеть что-либо конкретное, определенное и оживленное, чем какую-нибудь абстракцию или инертную массу, то люди более возненавидели гигантских животных, чем гигантские растения, а гигантских детей более, чем гигантских животных. Боязнь гигантской крапивы, гигантских ос и тигрообразных крыс консолидировалось в ненависть к гигантским особям рода человеческого. Эта ненависть стала главной действующей силой в политике. Старые политические партии постепенно ушли, освободив место двум новым: партии терпимости, которая стремилась только к тому, чтобы регулировать гигантизм и управлять им, и партии непримиримых, или радикалов, во главе которых стоял Катергам.

Речи его с каждым разом становились все более и более резкими, а фразы, которыми он заканчивал и резюмировал их, — все более выразительными. Сначала он рекомендовал только «обстригать шипы у терновника», потом предложил «лечить слоновую проказу» и наконец посоветовал «с корнем выполоть крапиву».